Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города

— Да, — нехотя ответил степняк.

— Лихорадкой? Трехдневной лихорадкой?

— Да, — еще неохотнее проговорил сэр Дии-Ол.

— В двадцать первом веке ее называли малярией. Кровь принцессы заразила Вампира. Конечно, он бы справился с заразой, но на это требовалось время.

— Не было бы счастья, да несчастье помогло, так? Но ведь это случайность, поразительное совпадение.

— Поразительное, — согласился степняк. — Мы кумыс не лаптем пьем.

— Вы хотите сказать, что…

— Ничего я не хочу сказать. Да и какое это имеет значение?

— Действительно, — согласился Фомин. — Замок уничтожен, а с ним и Вампир. Мы победили.

— Победили? Нет. Скорее, получили передышку. Вампир — это побег из другого мира. Мира мертвых. Мы отрубили корешок, побег, но будут новые.

— Но это будет потом, — сказал степняк.

— Потом, — согласился Бец-Ал-Ел. — Завтра.

— Вообще-то завтра уже наступило, — Фомин потрепал Бышку по холке. Тот фыркнул и покосился на рыцаря — надо бы отдохнуть, да, видно, не придется.

Панцирь, еще весною просторный до гулкости, сейчас был только-только впору. Скоро Малышу отойдет.

Малыш сокрушенно смотрел на измятое перо браухля.

— Не получается. Меч, должно, притупился.

— Меч хорош, просто нет у тебя пока резкости в руке. Смотри, — Ван-Ай подкинул перо и, пока оно, медленно кружась, падало, раскрошил его в снег. — Подрастешь, научишься.

— Подрастешь… Дедушка в тринадцать лет этим мечом зарубил вурдалака. Ты сам рассказывал: дедушка вместе с сестренкой гуляли в роще, и на них напал вурдалак. Был бы он с деревянной саблей, что тогда?

— Вот стукнет тринадцать, окрепнет рука, тогда и за меч берись. А пока терпи.

— Я терплю, — вздохнул Малыш. — Только поскорее бы. Каждый воин на счету.

— Боишься не успеть?

— Боюсь, — честно ответил Малыш. — Вдруг моего меча и не хватит.

— Тут не меч главное.

— Все равно. За стенами не отсидеться. Что-то нехорошее рядом.

— Мы уж постараемся продержаться. А ты быстрее расти.

— Я расту, только…

За окном сыграли вечернюю зарю.

— Завтра поговорим. Я тебе прием покажу, наш, фамильный. И деревянная сабля в умелой руке дорогого стоит.

— «Удар сапсана», да? Научи! А то я пробовал, пробовал…

— Научу. Но сейчас мне пора, опоздаю.

Ван-Ай поспешил на малый плац. А Малыш с пониманием, даром, что пузырь. Чутье есть. Вдруг и прозреет?

Рыцарь-послушник неодобрительно покачал головой — Ван-Ай пришел последним.

Из шести кадетов зрячими были двое — он и Дор-Си. Хорошо. Хуже, что их поставили в одну тройку. Вторая оставалась слепой. Конечно, глазами они увидят все — и конного, и пешего, и пластуна, но вот Тучу… Тучу видят только зрячие.

Сегодня ему выпало стоять на Полуденной Глаз-башне. Сектор обзора — Белые скалы, край Темного Леса, Каменная степь и излучина Шаршка. Самый трудный участок, и самый интересный.

Сумерки пали быстро, и Россыпь Углей медленно закружила над черною землей.

Ван-Ай тщательно устраивался в дозорном кресле: до Часа Ведьмы далеко, он должен сохранить бодрость и внимание. Не один воин пропал из-за застывшей шеи, затекшей ноги или натертого глаза. Удобство — то же оружие.

Он внимательно, неспешно просматривал свой сектор, не загорится ли где сигнальный огонь, но мирно было вокруг. Силу дома Кор признавали даже лесовики — умом ли, чутьем, а крепость обходили. Но всегда может найтись безумец, сколотить банду таких же безумцев и напасть на Крепость в надежде разбогатеть раз и навсегда.

Алый Глаз замигал на прощание, опускаясь за Темный Лес. Ночь наполнилась обычной разноголосицей — в реке резвились панцирники, тяжелые удары плавников о воду разносились по равнине до самых Белых Гор и эхом возвращались назад, на опушке Темного Леса страстно трубил, призывая подругу, опоздавший к лету мамонт, а совсем издалека, из Каменной Степи, доносилось тявканье шакалов.

Ван-Ай просигналил на Глаз-башню Восхода, корнету Дор-Си:

— Слушай!

Тот откликнулся. Все в порядке, вахта идет своим чередом. Сейчас Дор-Си проверит третьего, корнета Мен-Се. Не от недоверия, нет, но всяко бывает. Уснул же дозорный Замка Лец под пение сирены, что стоило жизни и ему, и еще полусотне человек. В окрестностях Крепости сирен не видели, так ведь — пока не видели.

Ван-Ай потянулся за фляжкой. Огороднику, что вывел караульные бобы, впору построить храм. Великий человек. Если бы еще и вкус у них был получше, у бобов!

Он с лета сделал глоток, через силу — второй. Третий одолеет, разве что, закаленный рыцарь. Но и двух довольно, чтобы противиться всем сиренам тьмы.

Кадет прикрыл на мгновение глаза, усмиряя бунтующий желудок. Усмирил.

Поднявшись, он прошелся вдоль парапета. Для верности стоит подумать о чем-нибудь отвлекающем.

Зимой его могут перевести в патрульный отряд, а оттуда рукой подать до железных шпор послушника. Если в Крепости узнают, что он прозрел, то отошлют в родительский Дом. Крепость не вправе воспитывать кадетов-магов из чужого Дома. А рыцарь-послушник волен оставаться там, где хочет. Их трое, зрячих, и лет через пять, как знать…

Он вздрогнул не от крика — от тишины. Волною она накатывала на Крепость — замолк мамонт, поджали хвосты шакалы, стихла медвежья возня в пещерах Белых Скал, и только панцирники продолжали свои бесстрастные игры — то ли они не чувствовали Тучу, то ли не боялись.

Он задержал дыхание. Пятьдесят ударов сердца, сто, сто пятьдесят… В ушах звенело, перед глазами поплыли багровые круги, но сквозь бешеную их круговерть начала проступать Суть. И Крепость, и Степь, и Лес, и Горы — все стало иным, незнакомым. Что истина, что морок — сейчас он об этом не думал. Туча — вот что он искал.

Она была здесь. И даже в Измененном Мире она казалась чужой.

Ван-Ай дышал тихо, словно боялся, что Туча его услышит. Да и боялся, чего уж скрывать, но главное было — остаться зрячим. Вздохнешь глубоко — и мир опять станет мелким и тусклым. А главное — он станет беззащитным перед Тучей.

Туча приближалась, вот уже она миновала второй рубеж, поднялась к стенам Крепости. Он почувствовал покалывание в пальцах.

Пятый раз встречался он с Тучей, но никогда она не подходила столь близко. Слишком близко! Теперь Туча плыла над стеною — медленно, но неотвратимо приближаясь к Глаз-башне Восхода.

Как там Дор-Си? Колокольчик его поста звякнул тихо, едва-едва. Или это ветерок?

Он просигналил в ответ. Руки словно с мороза, чужие.

Туча умерила движение, затем остановилась. От нее до площадки Дор-Си — расстояние пики. Каково ему?

Он еще раз дернул сигнальный шнур. Молчит Дор-Си. Объявить тревогу? Но ни начальник караула, ни начальник стражи, ни сам Командор ничем помочь не могли. Они даже не увидели бы Тучу. Что тогда станет с ним, с Дор-Си, с миссией?