Александр Петров - Свет обратной стороны звезд

— А тебя Зюзей.

— Ну, енто когда малой был, — не стал обижаться брат. — Вот гляжу я на тебя и не верю, что ты там побывал.

Виктор указал в сторону заката.

— Побывал, брат.

— До сей поры не верю, что тама по-правде что-то есть, — признался Виктор.

— А как же, — усмехнулся Конечников. — Если подняться километров на тридцать, это примерно столько, сколько до старых выработок, небо станет темно-фиолетовым. Криона, которую, мы отсюда не видим, покажется среди других звезд. Продолжив подьем, мы достигли бы дальней орбиты, где выше радиационных поясов летит гигантская подкова недостроенного телепортатора, иначе говоря, кольца нуль-транспортировки. Потом подошли бы к Крионе, спутнику Амальгамы.

Если мы продолжили бы двигаться в ту сторону, то через сто тысяч мегаметров мы долетели бы до Арисса.

— Погодь, брат, мега ентот твой, сколько-то будет?

— Тысяча километров.

— Во блин… Дохуя получается

— Много, Витя. Свет от Арисса до Амальгамы доходит минут за шесть. А от звезды Яр, центра империи, свет до нас идет 7 тысяч лет.

— Как же ты там летал? — поразился Виктор.

— Через телепорт. Раз и там.

— Как енто? — Виктор был совсем сбит с толку.

— Как тебе объяснить… — задумался Федор. — На самом деле все близко. Есть единая субстанция, сила, которая проявляется в виде гравитации, света, электричества, сгущаясь, образует планеты и звезды. Она наполняет все вокруг, вернее составляет этот мир и связывает его части. Чем слабее связь, тем слабее притяжение, слабее приходит свет, тем с меньшей скоростью может двигаться тело в пространстве. Кольцо нуль-транспортировки на мгновение устанавливает сильное, прочное сцепление с местом, куда нужно попасть. И корабль оказывается там, где надо, буквально за один шажок.

— А… — сказал Виктор. — По тону чувствовалось, что он ничего не понял. — Я не про то гуторю. Как же так? Чего ж така несправедлива жизня.

— В смысле?

— Нынче вы могете таки чудеса творить. Наловчились как в сказках, перепрыгивать от звезды к звезде, лечить от хвороб всяких.

А отчего не изделали, чтобы не было войнов, чтобы люди не губили друг друга зверски?

Выходит все без толку, все как попрежь. Как при царе Горохе брань вели мечами и луками, так и продолжаете, только таперча на звездных лодьях. Жжете, увечите и измышляете, как лучше жечь и увечить. Даже как лечить, я мыслю, выдумали, чтобы было кого жечь и убивать.

Виктор отвернулся и полез за новой сигаретой.

— А почему «вы»? Разве не мечтали мы с тобой в детстве свалить «рогатую камбалу»? Разве не говорил об этом наш дед? Разве не думали все наши пра — прадеды? Вся летопись проклятиями эланцам исписана.

— Так то ж мы думали, а они иделают, — не нашел ничего лучшего ответа Виктор. — Прочел я енту книжицу, котору подневольный космонаут в халупу медицинску старшому начальнику принес.

— А, «Имперский сплетник», журнал. Знал бы ты, как все на самом деле бывает… — с досадой сказал Конечников.

— Шо, брешут писаки? — с надеждой спросил брат.

— Врут. Все гораздо хуже.

— А зачем? Кому енто надоть?

— Кому? — Конечников зло усмехнулся. — Тому, кто нашу смерть ест и пьет, кому наша смерть — как сладкая коврижка. Правителям нашим. Если бы не это, они давно бы ответили за все свои «добрые» дела. А так они громоздят ложь на ложь и заставляют других признать это правдой.

— Но зачем? — поразился и испугался брат.

— Власть, деньги, сила.

— Но зачем?

— Наверное, чтобы у них было, а у других не было.

— Разве ж так можно? Разве нельзя по-другому?

— Можно, — поколебавшись, ответил Конечников. — Давным-давно людей было немного. Все делали машины. У каждого было все, что ему надо. И не было нужды людям воевать.

— Ты стал дедовы сказки пересказыш, — усмехнулся Виктор. — Так не быват.

— Бывает…

— Не… — замотал головой Виктор. — Не могет того быть.

— А ты представь, что это правда.

— Мыслю я, что не только за хавку и барахло людишки друг друга колотить будут.

— Верно, — заметил Федор. — Не только… За власть или просто чтобы силу проявить. Только надо ли? Все есть…

— От ты ж… Не знаю, что б я делати бы стал, — Виктор почесал в затылке. — Взглянуть не пристально, если, то — лепота. Ничего делать не надоть, пахати не надоть, сеять не надоть, в лес за зверем ходить не надоть. Руку протянул — харч, другую потянул — самогонка. Отросток взлетел — только подумал, и готово дело, баба теляшом. Ей тоже мести не надо, стряпать не надо, за дитями смотреть не надо. Об одном, поди, и думает, как на елде попрыгать. Ты думаешь то лепота… А я мыслю — скучно это. Не протянул бы долго. Тоже не по-людски, не по совести. Добывать все это надо, трудиться. Умению свою, руки прикладывать. А иначе, зачем это все? Как тогда радоваться и гордиться своим добром, если у трудника и у лодыря все одинаково?

— А никак, — ответил Конечников.

— Это как жа? Такого и быть не должно, жить то зачем тогда, — запальчиво произнес Виктор.

Лицо у него побагровело, ладони сжались…

— Две с половиной тысячи лет так жили.

— Откуда тебе Федя про то знать? — более спокойно спросил Виктор.

— Читал про то, — ответил Конечников.

— Был дед Арсений — летописец, стал Федор — летописец, — со вздохом ответил брат. — Было, прошло, однако. К лучшему, по разумению моему. Зачем голову забивать.

Конечников подумал, что если бы он добавил про то, что люди были лишены возможности проявлять свои чувства и рожать детей, как требовала их природа, то Витька бы просто кинулся в драку. А то, что они променяли удобство и спокойствие на короткую жизнь полную болезней, лишений и опасностей, брат воспринял бы как само собой разумеющееся.

— Может ты и прав.

— Скажи, Федя, раз ты все знаш, — зачем космонауты к нам пристали? Чей-то вам надо, что вам там в своем далеке не сидится? Там бы и космонаутством своим промышляли.

Конечников не стал заострять внимание, что Виктор отнес и его к «космонаутам».

— Витька, погляди на те холмы, — показал он за Гремячку, где виднелись остатки старых гор. Вот за ними лежит в земле руда, без которой ни компрессита, ни бальдурита не сделать.

— Каку бальдуру? — не понял Виктор.

— Помнишь, у деда нож был? Тяжелый, прочный. Точило его не брало, в огне закалки не терял, даже камешки прозрачные с Гремячки, алмазы которые, царапал.

— Как же не помнить, знатный был нож.

— Так он из компрессита, это материал так называется. Из него броню делают для кораблей. А если к нему генератор подключить, то материал такой крепости делается, что листок в папиросную бумажку толщиной становится прочней стальной плиты в три пальца.

— Ебическа сила… — вырвалось от удивления у Виктора. — А как енто так?

— Он ячейки, как у сетки рыболовной образует. Так эти ячейки у себя внутри энергию от генератора накапливают.