Майкл Коуни - Здравствуй, лето и прощай

Смущенный Вольф поплелся за нами.

Так он снова присоединился к нашей небольшой компании, добровольно согласившись на некоторое понижение в ранге.

* * *

Мы стояли на Пальце и смотрели на ясное, спокойное море. Поверхность воды была испещрена танцующими рыбками, и грумметы без конца устремлялись вниз, захватывая полный клюв живой добычи, и глотали ее на лету, взмывая на восходящем потоке к вершинам скал. Потом - а некоторые из них парили столь близко, что можно было увидеть их глотательные движения, - они вновь по спирали устремлялись вниз, снижаясь к маслянистым волнам, скользя столь низко, что их ноги иногда касались воды, пока они набирали новую порцию рыбы в свои клювы-мешки.

Корабль снялся с якоря и двигался в нашу сторону, хотя до него все еще было более тысячи шагов. Его буксировали на канатах четыре паровых катера, по два с каждого борта; буксиры были расположены так, что они тянули корабль не только вперед, но и в разные стороны.

- Это корабль с глубокой осадкой, - объяснила Лента, - оказавшийся посреди грума. Плотная вода вытеснила его, и верх стал перевешивать; вот почему им пришлось вызвать буксиры. Теперь с каждого борта натянуты канаты, чтобы удержать корабль на ровном киле. Видите того человека на мачте? - Она показала на казавшуюся знакомой фигуру на площадке на половине высоты мачты. - У него индикатор крена, и он контролирует положение буксиров. Когда корабль начинает накреняться, он дает сигнал паре буксиров с этой стороны, чтобы они ослабили канаты, а с другой стороны - чтобы натянули их сильнее, и корабль снова выравнивается. Все это время они тянут его в сторону берега. Когда он окажется достаточно близко, к нему прицепят тросы с суши и с помощью лебедок подтянут его с двух сторон.

- Ты, наверное, видела все это раньше, Лента, - заискивающе сказал Вольф.

- Несколько раз. Часто они прибегают к услугам моего отца в качестве проводника на мачте, но сейчас там его нет. Это корабль парлов, и отец не стал бы работать на них. - В том, как она это сказала, послышалось презрение, но Вольф не принял это на свой счет, задавая новые вопросы и ведя себя с преувеличенным пониманием и вежливостью.

Немного погодя, я сказал Кареглазке:

- Пойдем прогуляемся.

Мы оставили Ленту и Вольфа сидеть на вершине скалы и направились в сторону деревьев. Каре-глазка некоторое время молчала, но когда мы отошли на расстояние, с которого нас нельзя было услышать, язвительно сказала:

- Забавно она держится с тобой. Я почувствовал, как что-то сжалось у меня в желудке.

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду - забавно, как Лента к тебе прижималась там, на набережной, когда плакала. И она постоянно ходит вместе с нами. Ты все время разговариваешь с ней, все время. - Она всхлипнула, и я с ужасом понял, что она готова расплакаться. Это был не мой день.

Я сел на траву и усадил ее рядом с собой. Было теплое летнее утро, и нас окружали лишь деревья. Она сидела выпрямившись, опустив голову, безвольно держа свою руку в моей.

Она снова всхлипнула, ее плечи вздрогнули, потом она внезапно отбросила волосы с глаз и посмотрела прямо на меня.

- Возможно, я могу потерять тебя, Дроув, - удивительно спокойным голосом сказала она. - Это не твоя вина, возможно, виновата я сама. Я не могу ни в чем обвинять и Ленту. Но мне кажется, что я теряю тебя, но не знаю, что мне делать.

- Ты вовсе меня не теряешь, - с несчастным видом пробормотал я.

- А хорошо иметь такую красивую девочку, как я, Дроув? - мягко спросила она.

- Кареглазка... -пробормотал я. - Я...

- Тогда поцелуй меня, пожалуйста, Дроув, - прошептала она.

Я склонился над ней и неловко коснулся ее губ своими. Ее руки охватили мою шею, и что-то произошло у меня в груди; внезапно наши губы стали намного мягче и намного ближе друг к другу, и я почувствовал, как ее язык касается моего, в то время как она издала долгий вздох наслаждения.

Когда наконец я решил, что пора вздохнуть, она неуверенно посмотрела на меня.

- Дроув, - сказала она, - обещаешь, что не будешь смеяться?

- Угу.

- Я хочу тебе кое-что доверить, но о таких вещах говорят люди намного старше, - поспешно сказала она. - Так что это может показаться смешным, Дроув...

- Да?

- Я буду любить тебя всю жизнь, Дроув.

* * *

Когда мы вернулись к скале, Лента и Вольф сидели в некотором отдалении друг от друга и молча глядели на воду. Услышав наши шаги, Лента с явным облегчением подняла глаза.

Вольф продолжал смотреть на корабль внизу. Тот значительно ближе продвинулся к берегу, и теперь я смог узнать человека на мачте.

Это был Сильверджек.

- Думаю, лучше они никого не могли найти, - заявила Лента, когда я сказал ей об этом. - В конце концов, он достаточно хорошо знает здешнюю акваторию. Если бы он только не был столь не надежен...

Мы смотрели на приближавшийся корабль. Это было самое большое судно, какое я когда-либо видел, - двухмачтовое, но все паруса были сейчас спущены. Разбитая рея и какие-то обломки на корме наводили на мысль об астонских пушках. Посреди корабля возвышалась большая труба, а по обеим сторонам от нее с каждого борта - гигантские гребные колеса. Они тоже оказались повреждены; по мере их медленного вращения видны были болтающиеся обломки дерева. На палубе стояли какие-то предметы, закрытые белой парусиной, а трюмы, видимо, были полны груза. Несмотря на это, осадка корабля была крайне низкой, и он скользил по поверхности грума, словно плывущий снежник.

- У них что-то случилось, - внезапно вполголоса сказала Лента.

На палубе жестикулировали люди, делая знаки Сильверджеку. Корабль накренился слишком сильно, и буксиры, осторожно маневрировавшие, чтобы миновать выступавшие над поверхностью камни, не успели скорректировать его крен. Корабль медленно наклонялся, пока одно огромное колесо не оказалось наполовину под водой, а Сильверджек повис над морем на накренившейся мачте. До нас донеслось отчаянное пыхтение двух буксиров с правого борта - они пытались выправить положение парохода. С пристани слышались крики.

Целую вечность корабль пребывал в состоянии неустойчивого равновесия, в то время как густая вода медленно вспенивалась под носом буксиров.

- Это все из-за груза на палубе, - пробормотала Лента. - Тяните, чтоб вас заморозило! - подгоняла она буксиры. - Тяните!

Она была дочерью рыбака и хорошо знала море. У нее было чувство ответственности, которым я вряд ли мог бы похвастаться.

Медленно, словно с неохотой, корабль выпрямился; вода толстыми струями хлынула из поврежденного гребного механизма. Канаты с противоположной стороны натянулись, удерживая судно, и Лента облегченно вздохнула...

Катастрофа произошла с трагической неизбежностью. Один из буксиров, казалось, подпрыгнул в воде, издав тревожный свисток; с его винта летели клочья пены. Длинный трос, прикрепленный к стойке на его носу, лопнул или, может быть, сама стойка сломалась от чрезмерных усилий. Трос взмыл в воздух, изогнувшись над пароходом, словно атакующая змея, но более медленно, высоко и тяжело. Послышался страшный скрежет, когда буксир налетел кормой на камень, и винт, ударившись о гранит, разлетелся вдребезги. Затем раздался душераздирающий вопль, когда летящий трос снес штаги и ванты и петлями рухнул на палубу; люди разбежались во все стороны. Когда мачта накренилась к воде, от нее отделилась фигура Сильверджека. Он почти сразу же вынырнул на поверхность и быстро поплыл к берегу.