Эдгар Берроуз - Лунные люди [= Люди с Луны] [The Moon Men]

Квартира Ор-тиса находилась на втором этаже строения, в восточном крыле, и я без труда нашел ее. Приблизившись, я услышал внутри яростные голоса и быстрое движение, словно кто-то метался туда-сюда. Я узнал голос Ор-тиса — он отчаянно ругался, а затем услышал крик женщины и понял, что это Хуана.

Я попытался открыть дверь и обнаружил, что она заперта. Это была массивная дверь, такие двери древние делали в общественных зданиях, чем это здание вначале и было, и я усомнился, смогу ли я выломать ее. Я обезумел от ярости и желания отомстить, и мое состояние придало мне дополнительную силу, словно маньяку, у которого силы утраиваются. Отойдя назад на несколько футов, я бросился на дверь. Она слетела с рамы и упала на пол с жутким стуком.

Передо мной в центре комнаты стоял Ор-тис, сжимая Хуану в руках. Он положил ее на стол и своей волосатой рукой душил ее. Он оглянулся на звук моего внезапного появления и, увидев меня, побелел и отпустил Хуану, одновременно выхватывая пистолет из кобуры на боку. Хуана тоже увидела меня и прыгнула на него в тот момент, когда он нажал на спуск. Его рука дрогнула, и пуля вонзилась в пол.

Прежде чем он успел сбросить себя девушку, я оказался рядом и вырвал у него оружие. Я держал его одной рукой, словно малого ребенка — он был совершенно беспомощным в моей хватке — и спросил Хуану, обидел ли он ее.

— Нет еще, — сказала она. — Он только что пришел и отослал Каш гвардию. Что-то случилось. Похоже, идет битва; но он вернулся в безопасное место.

Тут она заметила, что я покрыт кровью.

— Идет битва! — закричала она. — И ты участвовал в ней!

Я сказал ей, что все расскажу, как только покончу с Ор-тисом. Он принялся умолять меня. Обещал мне свободу и освобождение от наказаний и преследований, если я позволю ему жить. Он обещал никогда не трогать Хуану и свою протекцию и помощь. Он мог бы обещать мне Солнце, Луну и все звезды, если бы считал, что мне они нужны, но я желал одного, о чем и сказал ему — увидеть, как он умрет.

— Если бы ты обидел ее, — сказал я, — ты умер бы медленной и ужасной смертью; но я вовремя пришел ей на помощь, и ты будешь избавлен от страданий.

Когда он понял, что его ничто не спасет, он зарыдал, его колени подогнулись, и он опустился на пол, Я поднял его с пола одной рукой и, сжав вторую в кулак, нанес ужасный удар между глаз — удар, сломавший ему шею и череп. Затем я отшвырнул его на пол и сжал Хуану в своих объятиях.

Мы быстро направились к выходу. Я рассказал ей обо всем, что произошло с тех пор, как мы расстались, и что сейчас она останется в этом мире одна, пока я не смогу присоединиться к ней. Я объяснил, куда ей идти и где ждать меня — на заброшенной ферме, которую я обнаружил во время путешествия к шахтам. Она плакала и прижималась ко мне, умоляя оставить ее с собой, но я знал, что это невозможно, так как слышал звуки боя на ближайшем подворье. Мы будем счастливчиками, если одному из нас удастся бежать. В конце концов она обещала послушаться меня при условии, что я присоединюсь к ней немедленно, что я и собирался сделать, если у меня будут шансы.

Красная Молния стоял там, где я его оставил — перед дверью. Группа Каш гвардии, возвращаясь после битвы, столкнулась с моей маленькой группой, которая медленно отступала в сторону штаб-квартиры. Если Хуана могла убежать, то времени терять было нельзя. Я поднял ее на Красную Молнию. Она обвила свои прекрасные руки вокруг моей шеи, покрывая мои губы поцелуями.

— Скорее возвращайся ко мне, — умоляла она. — Ты мне так нужен, а здесь ты еще очень долго не понадобишься.

Я прижал ее к своей груди.

— А если я не вернусь, — сказал я, — возьми это и передай моему сыну, чтобы он хранил его, как хранили его отцы. — Я вложил Флаг в ее руки.

Пули свистели вокруг нас, и я поторопил ее, глядя, как красавец жеребец быстро скачет по плацу и исчезает среди руин на западе. Затем я вернулся к сражающимся и обнаружил, что у меня осталось всего десять человек. Колби погиб, как и Деннис Корриган. Джим и девять остальных пока оставались в живых. Мы сражались изо всех сил, но нас окружали новые гвардейцы, которые появлялись на плацу со всех сторон; наши боеприпасы кончались.

Они бросились на нас — по двадцать на одного — и, хотя мы сражались как львы, захватили нас. К счастью, Джим был сражен пулей, а меня только оглушило ударом по голове.

Этой же ночью они поставили меня перед военным трибуналом и принялись пытать, стараясь выведать имена моих сообщников. Но никого из тех, о ком бы я знал, не осталось в живых, даже если бы я и хотел предать их. И я просто отказывался говорить. Я не сказал ни слова, попрощавшись с Хуаной, за исключением нескольких слов поддержки тем, кто остались сражаться до последнего.

На следующее утро меня отвели к мяснику.

Я могу вспомнить каждую деталь до того момента, как нож коснулся моего горла, а потом наступило странное колющее чувство, внезапно сменившееся забвением.

Стоял день, когда мы закончили — так быстро пролетела ночь — я видел свет сквозь иллюминатор в каюте, где мы сидели. Лицо моего собеседника выглядело осунувшимся и измученным; видимо, сейчас он переживал свои страдания и разочарования ничтожной безнадежной жизни, которую он описал.

Я поднялся, чтобы уйти.

— Это все? — спросил я.

— Да, — ответил он, — все об этом воплощении.

— Но вы ведь расскажете о следующем? — настаивал я. Он только улыбнулся, когда я закрывал за собой дверь.