Аркадий Стругацкий - Пикник на обочине

— Мы это учтем, Валентин, — сказал, наконец, Нунан, дорисовав десятого для ровного счета чертика и захлопывая блокнот. — В самом деле — безобразие.

Валентин протянул тонкую руку и аккуратно стряхнул пепел в пепельницу.

— Что именно вы учтете, Дик? — вежливо осведомился он.

— Все, что вы сказали, до последнего слова, — весело ответил Нунан, откидываясь в кресле.

— А что я сказал?

— Это не важно, — сказал Нунан. — Что бы вы ни сказали, все будет учтено.

Валентин сидел перед ним в кресле для посетителей, маленький, изящный, аккуратный, на замшевой курточке — ни пятнышка, на поддернутых брюках — ни морщинки, ослепительная рубашка, строгий одноцветный галстук, сияющие ботинки, на тонких бледных губах — ехидная улыбочка, огромные черные очки скрывают глаза, над широким низким лбом — черные волосы жестким ежиком.

— По-моему, вам зря платят ваше фантастическое жалованье, — сказал он. — Мало того, по-моему, вы саботажник, Дик.

— Чш-ш! — произнес Нунан шепотом. — Ради бога, не так громко.

— В самом деле, — продолжал Валентин. — Я довольно давно слежу за вами: по-моему, вы совсем не работаете.

— Одну минутку, — прервал его Нунан и помахал розовым толстым пальцем. — Как это — не работаю? Разве хоть одна рекламация осталась без ответа?

— Не знаю, — сказал Валентин и снова стряхнул пепел. — Приходит хорошее оборудование, приходит плохое оборудование. Хорошее приходит чаще, а при чем здесь вы — не знаю!

— Вот если бы не я, — возразил Нунан, — хорошее бы приходило реже. Кроме того, вы, ученые, все время портите хорошее оборудование, а потом заявляете рекламацию, и кто вас тогда покрывает? Вот, например, что вы сделали с «ищейкой»? Великолепный аппарат, блестяще показал себя в геологоразведке, устойчивый, автономный… А вы гоняли его в совершенно ненормальных режимах, запалили механизм, как старую лошадь…

— Напоили не вовремя и не задали овса, — заметил Валентин. — Конюх вы, Дик, а не промышленник!

— Конюх, — задумчиво повторил Нунан. — Это уже лучше. Вот несколько лет назад здесь работал доктор Панов, вы его, наверное, знали, он потом погиб… Так вот, он полагал, что мое призвание — разводить крокодилов.

— Я читал его работы, — сказал Валентин. — Очень серьезный и обстоятельный человек. На вашем месте я бы призадумался над его словами.

— Хорошо. Поразмыслю на досуге… Вы мне лучше скажите, чем вчера кончился пробный запуск СК-3?

— СК-3? — повторил Валентин, морща бледный лоб. — А… «Скоморох»! Ничего особенного. По маршруту прошел хорошо, принес несколько «браслетов» и какую-то пластинку неизвестного назначения… — Он помолчал. — И пряжку от подтяжек фирмы «Люкс».

— А что за пластинка?

— Сплав ванадия, пока трудно сказать точнее. Поведение нулевое.

— Почему тогда СК его притащил?

— Спросите у фирмы. Это уже по вашей части.

Нунан постучал карандашиком по блокноту.

— В конце концов это же был пробный запуск, — проговорил он. — А может быть, пластинка разрядилась… Знаете, что я вам посоветую? Забросьте ее опять в Зону, а через денек-другой пошли те за ней «ищейку». Я помню, в позапрошлом году…

Зазвонил телефон, и Нунан, сразу забыв о Валентине, схватил трубку.

— Мистер Нунан? — спросила секретарша. — Вас снова спрашивает господин Лемхен…

— Соединяйте…

Валентин поднялся, положил потухший окурок в пепельницу, поднял руку, пошевелил на прощанье пальцами и вышел — маленький, прямой, складный.

— Мистер Нунан? — раздался в трубке знакомый медлительный голос.

— Слушаю вас.

— Нелегко застать вас на рабочем месте, мистер Нунан.

— Я принимал новую партию…

— Да, я уже знаю. Мистер Нунан, я приехал ненадолго, есть несколько вопросов, которые необходимо обсудить при личной встрече. Имеются в виду последние контракты «Мицубиси дэнси». Юридическая сторона.

— К вашим услугам.

— Тогда, если вы не возражаете, минут через тридцать в конторе нашего отделения. Вас устраивает?

— Вполне. Через тридцать минут.

Ричард Нунан положил трубку, поднялся и, потирая пухлые руки, прошелся по своему кабинету. Он даже запел какой-то модный шлягер, дал петуха и добродушно рассмеялся над собой. За тем он взял шляпу, перекинул через руку плащ и вышел в приемную.

— Детка, — сказал он секретарше. — Меня понесло по клиентам. Оставайтесь командовать гарнизоном, удерживайте, как говорится, крепость, а я вам принесу шоколадку.

Секретарша расцвела, Нунан послал ей воздушный поцелуй и покатился по коридорам. Несколько раз его пытались поймать за полу — он увертывался, отшучивался, просил удерживать позиции и в конце концов, так никем и не уловленный, выкатился из здания, привычно взмахнув перед носом у сержанта нераскрытым пропуском.

Над городом висели низкие тучи, парило, громыхал гром. Первые неуверенные капли дождя черными звездочками расплывались на асфальте.

Накинув плащ на голову и плечи, Нунан рысцой побежал вдоль шеренги машин к своему «пежо», открыл дверцу, нырнул внутрь и, сорвав с головы плащ, бросил его на заднее сиденье. Затем из бокового кармана пиджака он вытащил черную круглую палочку «этака», вставил в аккумуляторное гнездо, большим пальцем задвинул до щелчка; поерзав задом, поудобнее устроился за рулем и нажал педаль. «Пежо» беззвучно выкатился на сере дину улицы и, набирая скорость, понесся к выходу из предзонника.

Дождь хлынул внезапно, разом, как будто в небесах опрокинули чан с водой. Нунан запустил «дворники» и снизил скорость. Мостовая сделалась скользкой, машину заносило на поворотах. Итак, рапорт получен, думал Нунан. Сейчас нас будут хвалить. Что ж, я — за. Я люблю, когда меня хвалят. Особенно когда хвалит сам господин Лемхен. Странное дело, почему мне это так нравится? Денег мне не прибавят. Славы? Какая у нас может быть слава? Слава, о которой осведомлены три человека. Ну, скажем, четыре, если считать Бейлиса. Забавное существо — человек… Похоже, мы любим похвалу как таковую. Как детишки — мороженое. Комплекс неполноценности — вот что. Похвала тешит наши комплексы. И очень глупо. Как я могу подняться в собственных глазах? Что я — сам себя не знаю? Старого толстого Ричарда Г. Нунана? А кстати, что такое это «Г.»? Вот тебе и на! И спросить не у кого… Не у господина же Лемхена спрашивать! А, вспомнил! Герберт. Ричард Герберт Нунан. Ну и льет…

Он вывернул на Центральный проспект и вдруг подумал: до чего сильно вырос городишко за последние годы. Экие небоскребы отгрохали… Вон еще один строят! Это что же будет у нас? А, луна-комплекс — лучшие в мире джазы и публичный дом на тысячу станков, все для нашего доблестного гарнизона… и для наших храбрых туристов, особенно пожилых… и для благородных рыцарей науки… А окраины пустеют. Уже некуда возвращаться вставшим из могил покойникам.