Аркадий Стругацкий - Пикник на обочине

― Восставшим из могил пути домой закрыты, поэтому они печальны и сердиты, — произнес он вслух.

Да, хотел бы я знать, чем все это кончится. Десять лет назад я совершенно точно гнал, чем это должно кончиться. Непреодолимые кордоны. Пояс пустоты шириной в пятьдесят километров. Ученые и солдаты, больше никого. Страшная язва на теле моей планеты должна быть заблокирована намертво. И ведь надо же, вроде бы все так считали, не только я. Какие произносились речи, какие предлагались законопроекты… И теперь уже даже не вспомнишь, каким образом эта всеобщая стальная решимость расплылась вдруг киселем. С одной стороны — нельзя не признать, с другой стороны — нельзя не согласиться. Кажется, все началось, когда первые сталкеры вынесли из Зоны первые «этаки». «Батарейки»… Да, кажется, с этого и началось. Язва оказалась не такой уж язвой, и даже не язвой вовсе, а сокровищницей… А теперь уже никто и не знает, что это. Пользуются помаленьку… Десять лет корячатся, миллиарды ухлопали, а организованного грабежа наладить так и не могут. Каждый делает свой маленький бизнес, а ученые лбы с важным видом сообщают: с одной стороны, нельзя не признать, а с другой стороны, нельзя не согласиться, поскольку объект такой-то, будучи облучен рентгеном под углом восемнадцать градусов, испускает квазитепловые электроны. Ну их к дьяволу. Все равно до самого конца мне не дожить…

Машина проехала мимо особняка Стервятника Барбриджа во всех окнах по случаю проливного дождя горел свет, видно было, как в окнах второго этажа, в комнатах красотки Дины, движутся танцующие пары. Не то спозаранку начали, не то никак со вчерашнего кончить не могут. Мода такая пошла в городе, танцевать сутками напролет. Крепкую мы вырастили молодежь, феноменальная выносливость.

Нунан остановил машину перед невзрачным зданием с неприметной вывеской: «Юридическая контора Корш, Корш и Саймак». Он вынул и спрятал в карман «этак», снова натянул па голову плащ, подхватил шляпу и опрометью бросился в парадное, мимо швейцара, углубившегося в газету, по лестнице, покрытой потертым ковром, застучал каблуками по темному коридору второго этажа, пропитанному специфическим запахом, природу которого он в свое время тщился выяснить, да так и отступился, распахнул дверь в конце коридора и вошел в приемную. На месте секретарши сидел незнакомый, очень смуглый молодой человек. Он был без пиджака, рукава сорочки его были засучены, и он копался в потрохах какого-то сложного электронного устройства, установленного на столике для пишущей машинки. Ричард Нунан повесил плащ и шляпу, обеими руками пригладил остатки волос за ушами и вопросительно взглянул на молодого человека. Тот кивнул. Тогда Нунан открыл дверь в кабинет.

Господин Лемхен грузно поднялся ему навстречу из большого кожаного кресла, стоявшего у занавешенного портьерой окна. Прямоугольное генеральское лицо его собралось в складки, означающие не то приветливую улыбку, не то скорбь по поводу дурной погоды, не то с трудом обуздываемое желание чихнуть.

— Ну, вот и вы, — медленно проговорил он. — Входите, располагайтесь.

Нунан поискал взглядом, где бы расположиться, и не обнаружил ничего, кроме жесткого стула с прямой спинкой за столом. Тогда он присел на стол. Веселое настроение его почему-то начало улетучиваться — он и сам не понимал почему. Вдруг ему стало ясно, что хвалить его не будут. Скорее, наоборот. День втыков, философически подумал он и приготовился к худшему.

— Закуривайте, — сказал Лемхен, снова опускаясь в кресло.

— Спасибо, не курю.

Господин Лемхен покивал головой с таким видом, словно подтвердились самые дурные его предположения, соединил перед лицом кончики пальцев обеих рук и некоторое время внимательно разглядывал образовавшуюся фигуру.

— Полагаю, юридические дела фирмы «Мицубиси дэнси» мы обсуждать с вами не будем? — проговорил он наконец.

Это была шутка. Ричард Нунан с готовностью улыбнулся и сказал:

— Как вам будет угодно.

Сидеть на столе было чертовски неудобно, ноги не доставали до полу, резало зад.

— С сожалением должен сообщить вам, Ричард, — сказал Лемхен, — что ваш рапорт произвел наверху чрезвычайно благоприятное впечатление…

— Гм… — произнес Нунан. «Начинается», — подумал он.

— Вас даже собирались представить к ордену, — продолжал Лемхен. — Но я предложил повременить. И правильно сделал. — Он, наконец, оторвался от созерцания фигуры из десяти пальцев и посмотрел на Нунана исподлобья. — Вы спросите меня, почему я проявил такую, казалось бы, чрезмерную осторожность.

— Наверное, у вас были к тому основания, — вежливо сказал Нунан.

— Да, были. Ведь что получалось из вашего рапорта, Ричард? Группа «Метрополь» ликвидирована. Вашими усилиями. Группа «Зеленый цветочек» взята с поличным в полном составе. Блестящая работа. Тоже ваша. Группы «Варр», «Квазимодо», «Странствующие музыканты» и все прочие, я не помню их названий, самоликвидировались, осознав, что не сегодня завтра их накроют. Это все на самом деле так и было, все подтверждается перекрестной информацией. Поле боя очистилось. Оно осталось за вами, Ричард. Противник в беспорядке отступил, понеся большие потери. Я верно изложил ситуацию?

— Во всяком случае, — осторожно сказал Нунан, — последние три месяца утечка материалов из Зоны через наш город прекратилась… По крайней мере, по моим сведениям, — добавил он.

— Противник отступил, не так ли?

— Ну, если вы настаиваете именно на этом выражении… то так.

— Не так! — сказал Лемхен. — Дело в том, что этот противник никогда не отступает. Я это знаю твердо. И именно поэтому я предложил воздержаться от немедленного представления вас к награде.

В гробу я видал такие и такие твои награды, думал Нунан, раскачивая ногой и уныло глядя на мелькающий носок ботинка. В сортир я твои такие и такие ордена вешал. Тоже мне моралист, я и без тебя знаю, с кем я здесь имею дело, нечего мне морали читать, какой такой и такой у меня противник. Так и скажи просто и ясно, где, как и что я прошлепал… что эти сволочи затеяли еще, где, как, какие нашли щели… и без предисловий по возможности, я тебе не приготовишка сопливый.

— Что вы слышали о Золотом шаре? — спросил вдруг Лемхен. Господи, Золотой-то шар здесь при чем, с раздражением подумал Нунан. Так твою мать с твоей манерой разговаривать.

— Золотой шар есть легенда, — скучным голосом отрапортовал он. — Мифическое сооружение в Зоне, имеющее форму и вид некоего Золотого шара, предназначенного для исполнения человеческих желаний.

— Любых?

— В соответствии с каноническим текстом легенды — любых. Существуют, однако, варианты.

— Так, — произнес Лемхен. — А что вы слышали о «смерть-лампе»?