Том Годвин - Вирус бессмертия (сборник)

Когда я открыл глаза, брезжил слабый свет. Я словно сквозь густую белесую пелену видел, что возле меня что-то двигается. Слабость, какой я никогда прежде не знал, парализовала все тело.

— Немедленно позовите доктора Сэнсома, — дошел до моего слуха нетерпеливый женский голос. — К пациенту вернулось сознание. На этот раз, кажется, окончательно!..

Вокруг забегали. Мой взор прояснялся.

Вдруг мои глаза встретились с ледяными глазами доктора Сэнсома. Лицо его было, как и тогда, спокойно и холодно.

Бешенство закипело во мне. Этот хладнокровный колдун использовал меня, как кролика. Он привез из тюрьмы мое тело и пересадил мне чужое сердце!

Я поднял руку и хотел сказать ему все, что я о нем думаю, но слова произносил совсем невнятно.

Неожиданно я заметил на своей поднятой руке рыжие веснушки.

Моя рука?.. У меня ни на лице, ни на руках никогда в жизни не было веснушек!

Я в изнеможении откинул голову на подушку.

Нет, этот сатана не пересадил мне новое сердце. Он мой мозг пересадил в чужую голову!.. Один Бог или один черт знает, на сколько частей он распилил мое тело!..

— Вам сейчас нельзя говорить, — сказал спокойно доктор Сэнсом. — Вы длительное время находились в состоянии комы. Надо лежать неподвижно и спокойно.

Я ощутил, что лицо у меня забинтовано.

— Вы отлично перенесли операцию. Выздоровление идет быстро. Через несколько дней сможете вставать с постели и начнете приобретать навыки движения, — слышался голос доктора. — Скоро мы снимем повязки, и вы будете выглядеть почти так же, как до того момента, когда, выпав из машины, ударились головой о столб. Большинство шрамов будет скрыто под волосами.

Он ничем не дал мне понять, что разговаривает не с одним, а с двумя «существами» сразу — с моим мозгом и с чужим мне телом.

Только теперь я заметил какие-то трубки, прикрепленные к моему боку и левой руке…

Вскоре доктор и его помощницы сняли их — мое кровообращение стало самостоятельным, и я обрел способность нормально дышать. Потом они убрали и всю остальную аппаратуру…

В последующие дни я осваивал способность координировать движения. Труднее всего было с речью. Вначале я едва мог ясно произнести даже одно слово, но постепенно стал свободно выговаривать целые фразы.

Когда доктор Сэнсом разрешил встать с постели, я начал заново учиться ходить. Так чувствует себя, вероятно, человек, севший за руль машины после того, как много лет провел в тюрьме.

Доктор все время наблюдал за мною, и я обратил внимание на странный блеск, все чаще появлявшийся в его глазах.

Изо дня в день я становился все сильнее. Я осознал, что мое новое тело — молодое тело. Я чувствовал себя так бодро, как никогда!..

Однако мне стало не по себе, когда доктор Сэнсом сказал, что совсем скоро я смогу вернуться на работу. Он-то ведь знал, что я ничего не умею делать! О какой работе могла идти речь?..

Психически я оставался пожилым арестантом, который более тридцати лет провел за решеткой. У меня не было никакой квалификации, никакого образования, если не считать нескольких книг, прочитанных в камере. Тюрьма, которая была моим родным домом, приготовила меня только для жизни в тюрьме. Я никогда не смогу привыкнуть к образу жизни того человека, в чье тело пересадили мой мозг. Я не хотел ни кого-нибудь, ни себя самого обманывать на этот счет.

Тем не менее однажды доктор Сэнсом появился возле моей постели с пакетом, в котором лежали белье и костюм.

— Одевайтесь, — сказал он. — Я отвезу вас на вашу работу. Это будет короткое неофициальное посещение. Но уже вскоре вы вновь освоите вашу профессию.

— Вновь освою?.. Мою профессию?..

Он промолчал.

Больничный шофер быстро вел машину. Доктор Сэнсом сидел рядом со мной. Я не смотрел по сторонам, боясь, что у меня закружится голова.

Только когда машина остановилась, я взглянул в окно и глубоко вздохнул, не веря глазам.

Мне помогли выйти из автомобиля. По сторонам стояли улыбающиеся люди. От ворот до самой канцелярии меня приветствовали тюремные стражи. Многих из них я знал, когда сидел в этой тюрьме, ожидая казни.

— Добро пожаловать, надзиратель Раймонд! — говорили они мне.

Когда я вошел в канцелярию, ко мне на шею бросилась стройная молодая грудастая женщина:

— Ох, дорогой мой! Наконец-то! — восклицала она. — Я так измучилась! Мне не разрешали даже навещать тебя!..

Я крепко обнял ее.

Я не обращал внимания на ехидный взгляд доктора Сэнсома, усмехнувшегося, когда я обнял свою жену.

Я был счастлив: я получил единственную работу, которая мне вполне подходила и была по душе.

Единственную работу, которую я мог выполнять хорошо.

С другой стороны решетки, но — снова в тюрьме!

Доктор Сэнсом знал, что он делает…

Перевод с англ. В. Лимановской

Я придирчиво, как бы чужими глазами, просматривал отснятую пленку. Получилось в самом деле здорово! Она мертва вне всякого сомнения. Пожалуй, хватило бы и одного удара.

— Гарднер! Куда, к черту, девался Гарднер? Эй, кто-нибудь видел Гарднера?

Я вздохнул и выключил экран. Пленка замерла на том месте, где я стою нагнувшись, готовясь отрубить моей Дениз ноги. На миг в груди у меня похолодело, как и тогда, когда снимался этот эпизод, потому что наша бутафорская мастерская изготовила настолько похожий манекен Дениз, что ноги были точь-в-точь, как у живой. Впрочем моя мгновенная растерянность не нарушила общего эффекта.

Я зажег свет и поднялся с кресла. Черт побери шефа Крейна — не дал мне досмотреть до конца! Он поднимался по лестнице, сопя и отдуваясь, со злой физиономией и деревянной сигарой торчком во рту, — что тоже не предвещало добра. За шефом следовали две секретарши, похожие друг на друга, как близнецы: обе блондинки, обе красивые, у каждой в руках был магнитофон.

Крейн плюхнулся в кресло, которое я только что освободил, и ткнул искусственной сигарой в сторону экрана.

— Не знай я тебя, Джин, — заговорил он, — я мог бы надеяться, что ты просматриваешь эту дрянь, чтобы разобраться в своих недостатках. Но ты, небось, сидел, как всегда, и наслаждался своей гениальностью!

— По-вашему, это дрянь? — сказал я обиженно. — Скажите, шеф…

— Нет, ты лучше скажи, ты слышал последнюю сводку РТП?

Признаться, я смутился: сводку я не слышал. Но у меня не было оснований считать, что моя последняя передача изменила к худшему Результат Телевизионного Примера. Неужели какое-то катастрофическое падение и оттого хозяин так вспылил?