Кэролайн Черри - Угасающее солнце: Кутат

— Это Эхан, — сказал Десаи, когда они увидели второй труп. — Рисас, — сказал Мерин о следующим. Знаки Чести позволяли опознавать мертвецов, хотя хищники, ветер и песок сделали их неузнаваемыми.

Они называли имена погибших, проходя между развалинами. Это были не только кел, но и сен в золотых мантиях, чьи высохшие черепа когда-то хранили мудрость Народа, и кат в голубых мантиях — воспитатели детей и сами дети — будущее Народа. Некоторые из них погибли мгновенно, задавленные рухнувшими стенами, другие долго страдали от ран, прежде, чем уйти во Мрак. Иногда это были старики, которые уже не могли бежать из города, спасаться от ужаса. Иногда это были кел, старавшиеся укрыть своими телами детей или стариков.

— Торопитесь, — сказал Нлил, чтобы прекратить оплакивание родных и близких. Но Рас не послушалась. Она шла последней, все еще стараясь отыскать своих близких.

Он ничего не сказал ей — их отношения не позволяли ему это сделать. Но сам он больше не смотрел на мертвых, и остальные кел шли рядом с ним, не отставая.

Но вот они вышли на широкую площадь, окаймленную валом песка. На площади лежали полузасыпанные трупы. Здесь их было больше, чем где-либо. В дальнем конце площади возвышался великий Эдун, Дом Народа, Эдун Ан-Эхона, печально возвышающийся среди развалин. Сам он почти не пострадал. Четыре башни наклонились друг к другу, образуя усеченную пирамиду. Дверной проем темнел в стене и к нему с площади вела широкая лестница. Камни Эдуна были иссечены осколками, как и все остальные дома города. Большие трещины вились по стене здания. Видимо, сюда пришелся главный удар нападающих, но здесь была и самая серьезная защита, поэтому он и пострадал менее всего. Надежда на успех миссии вспыхнула в Нлиле. Он надеялся быстро сделать все, что ему было поручено, и уйти, не подвергнувшись нападению. Он пошел к Эдуну не через площадь, а вокруг нее, ища прикрытия возле развалин, и в нанесенных дюнах. Наконец он не выдержал и бросился к темному входу бегом. Тяжело дыша от напряжения и ожидая каждую минуту огненной вспышки. Но ничего не произошло. Он влетел в Эдун и прижался к стене. Ноги его заскользили в пыли. Здесь стояла тишина, которую не возмущало даже завывание ветра на площади и звук шагов бегущих кел. Они тоже вбежали в Эдун и остановились, прислушиваясь. Ни звука. Только свист ветра.

— Сделай свет, — приказал Нлил Тазу. Тот полез в карман и достал кусок дерева. Зажег и поднял. Подошла Рас.

— Стой здесь, — приказал Нлил, и обратился к Рас. — Посмотри остальных. Они должны подойти.

— Хорошо, — ответила она и выскользнула на улицу, на холодный ветер. Но там было лучше, чем в жуткой темноте Эдуна. Таз поджег куски дерева для остальных кел и в этот момент снаружи Рас крикнула, что никого еще не видно. Нлил взял свой факел и пошел по темному проходу. Даже самые легкие шаги вызывали гулкое эхо. Когда глаза привыкли к полутьме, они стали различать черные трещины, изрезавшие мраморные стены и потолки, исписанные таинственными письменами.

Проход в башню Кел был свободен. И в башню Сен, башню Госпожи, башню Кат… У Нлила надежда на благополучное завершение дела все крепла. Но когда он заглянул в Святилище, сердце его упало: потолок просел и колонны, которые его поддерживали, были повреждены. Одного прикосновения могло хватить, чтобы все рухнуло. Он вошел в святилище, постукивая своим легким жезлом по растрескавшимся стенам.

— Нлил… — запротестовал Мерин. Он заколебался, даже остановился, когда ему на плечо упал кусок штукатурки.

— Назад, — приказал ему Нлил. — Оставайтесь там. Здесь находились Святыни. Те, что хранили они, и те, что принесли пришельцы. Колени его дрожали, когда он думал о приближении к запретному, но им двигал страх, что они могут потерять святыни навсегда. Ведь эти Святыни были гораздо ценнее, чем город и чем все их жизни вместе взятые. Он снова двинулся вперед. Остальные кел не послушались его и пошли за ним. Это он понял по колеблющимся теням, которые заплясали по стенам. Вот и экран. Рука его боязливо притронулась к нему и отодвинула в сторону. Маленький ящик из позеленевшей бронзы, фигурки из изъеденного временем металла, маленькое изображение дуса и сверкающий овальный предмет размером с ребенка. Все это были Тайны, Тайны, на которые ни один кел не смел бросить взгляд. Он собрал все эти предметы, прижал их к груди и повернулся. Он протянул ящик Мерину, но тот с ужасом спрятал руки за спину. Тогда Нлил двинулся к выходу. Со страшным грохотом стала рушиться штукатурка. Поднялся столб пыли. Напрягая все силы, Нлил рванулся к выходу, чьи-то руки подхватили его и вот он уже стоит на чистом пространстве, держа в руках Святыни Народа.

— Нлил? — послышался голос Таза.

— Все нормально, — отозвался Нлил, склонившись под тяжестью ноши. Он прошел к выходу из Эдуна, вышел на улицу, и, встав на колени, положил Святыни на ступеньки лестницы, чтобы завернуть их. Мерин подошел к нему, снял вуаль. То же самое сделали Рас, Десаи и сам Нлил. Он посмотрел в лица кел, полные благоговейного ужаса от того, что им пришлось увидеть запретное. По Закону, кел, увидевший Святыню, должен умереть. А если не умрет, то становится чем-то средним между святым и проклятым.

— У нас есть прощение госпожи, — сказал Нлил. Кел тесно сгрудились вокруг Святынь, как бы оберегая их. Им казалось, что Святыни живые и хрупкие. Таэа среди них не было.

— Таз, что с тобой? — крикнул Нлил в темноту Эдуна.

— Я сохраняю огонь. Кел, обвал прекратился, хотя пыли очень много.

— Боги хранят нас, — пробормотал Нлил. То, что сейчас лежало перед ним, обжигало его холодом. — Только пусть они продержатся еще немного.

Дункан остановился у подножия небольшого камня, который давал некоторую защиту от ветра. Он обхватил руками шею дуса и спрятал голову от ударов песка. Он закашлялся, голова его ужасно болела, чувства все притупились. Буря, казалось, высасывала весь кислород из воздуха, которым ему приходилось дышать. Он достал фляжку, и сделал один глоток, так как во рту у него было так сухо, как будто в него натолкали бумаги. Он немного постоял, пока у него перестала кружиться голова, легкие немного успокоились. Затем он собрал все моральные силы, чтобы подняться и идти дальше.

В мире осталось только одно яркое пятно — солнце. Даже при сильнейших порывах ветра его можно было видеть или хотя бы чувствовать. Дус вел его в моменты слепоты.

Но вот в этом, заполненном ветром и песком, мире возникло что-то реальное — высокие тени, похожие на деревья с толстыми сучьями. Трубчатые деревья! Он быстро пошел к ним, желая поскорее насладиться сладкой мякотью, которая утолила бы его голод и жажду. Дус шел рядом, приноравливаясь к его шагу. Тени становились все больше и больше. Они уже четко выделялись на фоне кроваво-янтарного неба и желтой земли. Мертвые деревья. Ни одно живой ветви: иссохшие деревья, мертвые стволы, призраки леса. Он вытащил нож, намереваясь выяснить, не сохранилось ли хоть немного влаги в сердцевине. И внезапно он ощутил предупреждение, импульс от дуса, который сразу вселил в него панику. Он почти побежал и дус за ним. Он обругал себя за целую серию ошибок, совершенных им.