Владимир Фильчаков - Бог, мы тебя не звали

Здесь даже есть электричество, но мы его не включаем, потому что нет лампочек, а тратить деньги на лампочки никому из нас не приходит в голову. Помимо меня здесь живет много народу: тут и мальчишки десяти-двенадцати лет в количестве пяти человек, две девчонки такого же возраста, еще пара мужчин (кроме меня) и две женщины. Все взрослые неопределенного возраста, трудно разглядеть года на давно не мытом, а если это мужчина, то и небритом лице - иногда можно посчитать стариком совсем молодого человека, особенно если он, как я, например, не прочь пропустить пару-другую стаканчиков горькой в день. Вот возьмите сегодняшнюю компанию, которая называла меня отцом - не гожусь я в отцы восемнадцатилетним, если мне недавно стукнуло только тридцать.

Сейчас в подвале никого - все на промысле, вернутся только вечером, и я могу спокойно и без помех вздремнуть под действием паров ацетоновой водки. Я на ощупь пробрался к своему месту - подвал так хорошо знаком мне, что свет совершенно не нужен, - улегся на свой лежак и задумался. Раньше в подвале были дощатые перегородки, разделявшие помещение на кладовки, но со временем, из-за того, что из этих кладовок стали тащить все, что там только ни лежало, жильцы оставили подвал без присмотра, в нем случился пожар и все кладовки благополучно выгорели дотла. Теперь здесь просто большое помещение, которое скоро приберет кто-нибудь из новых русских под магазин или забегаловку. Одно время, когда у нас появилась лампочка, мы имели случай лицезреть наше жилище. Неприглядное зрелище, как может показаться любому стороннему наблюдателю - закопченные пожаром стены, песчаный пол, закиданный грязными тряпками, кучи мусора в углах - продукт нашей жизнедеятельности, - любому, но не обитателю подвала. Нам здесь нравится. Впрочем, не стану говорить за всех. МНЕ здесь нравится, и этого достаточно. Где-то в глубине сознания ворочается беспокойная мысль о том, что подвал, и правда, могут у нас отобрать, но я стараюсь об этом не думать - когда еще это случится. Вот когда случится, тогда и будем беспокоиться. Читывал я Дейла Карнеги, читывал, знаю, что к чему. Между прочим, я во многом с ним не согласен, но это уже другой разговор.

Мой лежак сделан из досок и держится на четырех чурках, причем две из них немного выше других, поэтому лежак чуть наклонен, и там, где он ниже, помещается моя голова. Мне кажется (а точнее, я вычитал в какой-то книжке еще тогда, когда... словом, давно), что такая поза - ноги выше головы - дает возможность организму гораздо лучше отдохнуть, чем традиционная горизонтальная.

Поспав около часа - часов у меня, конечно же, нет - я встал, немного помял лицо руками, чтобы снять отечность, пробрался к выходу, запер дверь снаружи и отправился на промысел. Дело шло к вечеру, погода совсем разгулялась, мне стало даже жарко в моем пальто - значит больше людей выберутся на улицы, станут пить пиво и оставлять повсюду пустые бутылки. Я опять встречаю Бенджамина, мы переглядываемся, отворачиваемся. Собственно, мы ничего не имеем друг против друга, не слишком мешаем друг другу, и иногда даже разговариваем на отвлеченные темы. Вот скажите, много ли вокруг вас людей, с которыми можно поговорить на отвлеченные темы? Или так - а вам часто хочется разговаривать на отвлеченные темы? Я брожу возле кинотеатра, выискивая компанию, потребляющую пиво. Но на этот раз мне не везет - мало мальски приличные компании уже разобраны конкурентами, в том числе и Бенджамином, который злорадно усмехается. Я делаю ответную гримасу, думая про себя, что Бенджамин вовсе не злой, и корчит рожи только по долгу "службы".

Через час работы у меня в мешке оказывается всего три бутылки, чего, конечно же, не хватит на стаканчик водки. Однако мое терпение, в конце концов, оказывается вознаграждено. Большая компания очень шумных молодых людей попала мне прямо в руки, я сопроводил ее до места дислокации и победно посмотрел на Бенджамина, который с досады покачал головой и что-то пробормотал себе под нос. Однако радовался я напрасно. Компания, рассевшись по скамьям в скверике, оказалась весьма агрессивной. Они зло смотрели на меня, прекрасно понимая, ЧТО мне от них нужно, и один из них, глядя мне в глаза прокричал:

- Ну что ты здесь пасешься? Проваливай, пока тебе не переломали ноги!

Я отошел подальше, прячась за кустами. Молодые люди очень громко разговаривали, хохотали, среди них были две девицы весьма разнузданного вида, обе уже навеселе, громко смеялись и размахивали руками. Я терпеливо ждал, курсируя на пределе видимости, чтобы отогнать конкурентов. Закон есть закон

- никто не сунулся в мои владения. И вот я услышал:

- Эй, ты!

Один из парней помахал мне рукой. Я подошел ближе. Компания вела себя подозрительно тихо, они стояли полукругом, в центре которого лежало около десятка пустых бутылок.

- Иди, не бойся! - продолжал манить меня парень. - Бери бутылки. Ну, скорее!

Я неуверенно приближался, пытаясь разгадать их замысел. Они держали руки за спиной. Могут ведь и побить, такие случаи бывают.

- Ну, что же ты? - спросила одна из девиц, глядя на меня нахальными глазами.

Я подошел вплотную, расправил мешок и неуверенно протянул руки. И тут парни и девушки с гиканьем выхватили из-за спин камни и начали расстреливать бутылки. Стекло с хлюпаньем билось. У меня на лице застыло растерянное выражение. Молодые люди именно этого и добивались, потому что расхохотались, показывая на меня пальцами. Я стоял, опустив руки и, действительно, был смешон.

- Ну что? - крикнул тот парень, который звал меня. - Что же ты не берешь свои бутылки? - И все снова громко расхохотались.

Я посмотрел на парня. Тому не понравился мой взгляд, он подошел ко мне вплотную и сказал:

- Ну что смотришь, помоечник? Проваливай отсюда! Ну и воняет же от тебя!

Я опустил глаза, повернулся и пошел, ожидая удара. Но меня не тронули. Никто больше не смеялся. Очень веселые и непосредственные молодые люди. Ни себе, ни мне. А зачем?

Я понуро брел по аллее прочь от кинотеатра, думая о том, что вечернего стаканчика мне может и не достаться. И тут меня окликнули скрипучим голосом. Я обернулся. Бенджамин.

- Сволочи! - сказал Бенджамин, кивая в сторону веселой компании. Он говорил с легким, едва уловимым акцентом.- По свински поступили. Что у тебя там? - он показал скрюченным пальцем на мой мешок.

- Три бутылки, - грустно ответил я. - Придется еще ходить.

Бенджамин постоял немного, пожевал толстыми губами, подергал бородавку на носу и сказал:

- Давай сюда свои бутылки. Я тебя стаканчиком угощу. На меня сегодня благотворительная блажь нашла. Особенно после того, как эти придурки столько бутылок разбили, эх!

Ну что же, нашла блажь, так нашла. Я его тоже однажды угощал, вот он и хочет отплатить. Мы идем к "Чипу". Бенджамин шествует впереди в своем длинном черном плаще на меховой подкладке. Плащ был когда-то белым, но эти времена - увы! - давно миновали. Он грузно ступает плоскостопыми ногами, поглядывает на меня черным глазом. У "Чипа" мы получаем по стаканчику, выпиваем, я извлекаю из-за пазухи большой ломоть хлеба, половину отдаю Бенджамину, тот смотрит на меня с неудовольствием, но хлеб берет. Мы присаживаемся в глубине двора на чурбаны, жуем хлеб.

Читать дальше