Владимир Фильчаков - Бог, мы тебя не звали

- Слыхал? - угрюмо спросил Бенджамин, глядя на меня изподлобья. - Ангел появился.

- Ангел, - кивнул я, смакуя вкус черного хлеба. - Не слыхал. Врут, небось.

- Врут, - согласился Бенджамин, внимательно оглядывая меня с ног до головы. - Только в каждом вранье доля правды всегда есть.

- Не скажи, - лениво отозвался я. - Иногда бывает такое вранье, в котором не то что доли правды, даже запаха ее нет. Может быть это как раз такой случай?

- Кто знает? - Бенджамин пожал плечами, посмотрел на закатное солнце из-под огромной ладони, потом на меня и сурово произнес: - Ты почему стал БОМЖом?

- Почему, почему... - я тихо вздохнул. - Какая разница? Стал, да и стал. Жизнь так сложилась.

- А почему она у тебя так сложилась? - продолжал настаивать Бенджамин. Хочет забраться мне в душу, - подумал я. - Вот только зачем? - А вслух

сказал:

- Я очень сильно люблю свободу. Я и развелся из-за того, что не мог терпеть принуждения. Туда не ходи, тут не сиди, мой руки, побрейся... И так без конца. Надоело. Квартиру оставил жене.

- Дети есть? - сурово спросил Бенджамин.

- Если бы у меня были дети, разве я стал бы таким? - с тоской ответил я. - Выпивать любил. И теперь... люблю. А вот обнюхивание и приказы "Дыхни!" ненавидел. И ненавижу. Зато теперь никто не просит меня дыхнуть, - я сделал попытку улыбнуться и у меня получилось. - Все и так знают, что от меня всегда пахнет спиртным.

- Ацетоном от тебя пахнет! - сурово заключил Бенджамин, на что я обреченно кивнул. - А все же? В чем причина, что ты оказался здесь?

- Так я же объясняю, - вздохнул я. - Свободу люблю...

- Ну так зарабатывал бы большие деньги! - перебил Бенджамин. - Свобода

- это большие деньги. Не просто деньги, а большие деньги. - Разве это вот,

- он махнул рукой в мою сторону, - свобода?

- Вопрос, конечно, спорный, - охотно согласился я. - Можно и поспорить. Было бы желание.

- Одно желание, - особо напирая на слово "одно", сказал Бенджамин.

- Да, как в сказке, - кивнул я. - Одно желание, не больше. Иначе - не интересно.

- Совершенно не интересно, - подтвердил Бенджамин. - Он исполняет одно желание.

- Кто?

- Ангел. Я тебе битый час про него толкую.

- Ангел. Эх, если б он существовал, этот ангел...

- И что тогда? - Бенджамин повернулся ко мне всем телом, его черный глаз блеснул неподдельным интересом.

- А ничего, - апатично ответил я. - Абсолютно ничего.

- Как ничего? Совсем ничего?

- Понимаешь, Бенджамин, - стал терпеливо объяснять я. - Очень трудно сказать, ЧТО я буду делать при тех или иных обстоятельствах. Невероятно трудно. Не слушай тех, кто с легкостью говорит, что он сделает то-то и то-то, потому, что в подавляющем большинстве случаев он поступит совершенно по другому. Все это от лукавого. Это сродни предсказанию будущего - ты можешь предсказать что угодно, а произойдет совершенно противоположное. Впрочем, ты можешь и угадать, я не отрицаю. Лично я никогда не занимался и не собираюсь заниматься предсказаниями. Поэтому я и не могу сказать тебе, ЧТО я сделаю, если передо мной появится ангел и позволит себе исполнить мое единственное желание. Я даже не могу сказать, какое оно будет, мое желание, и будет ли оно у меня вообще. Кроме того, я в ангелов не верю.

- Понимаю, - расстроенно сказал Бенджамин. - В тебе чувствуется философская жилка. Недаром ты кандидат философских наук. Материалист?

- Ты, как всегда, преувеличиваешь. Я не стал кандидатом философских наук. Не успел. Да мне, собственно, не очень и хотелось им стать.

- Знаешь что? - Бенджамин посмотрел на меня сурово. - Я, пожалуй, угощу тебя еще одним стаканчиком. Сиди тут и жди.

Он пошел к "Чипу", а я сидел и смотрел на его ботинки, точнее - на мелькающие подошвы. Эти ботинки - предмет зависти всех БОМЖей. Они высокие, шнурованные, на толстой резиновой подошве, и - кожаные. Бенджамин ими особенно гордится и, как говорят, никогда их не снимает, чтобы не украли. Впрочем, мне мои ботинки тоже не хочется потерять - в чем мне тогда ходить?

- и я их тоже не снимаю. Зря он пошел за еще одним стаканчиком. За несколько лет моей жизни Без Определенного Места Жительства у меня выработалась стойкая дневная норма потребления алкоголя - два стаканчика в день. Если выпить больше - мне уже не будет так хорошо, как всегда. Ладно. На этот случай у меня тоже есть предмет гордости - фляжка из нержавеющей стали. Все-таки держит меня прошлое, крепко держит. Ни за какие деньги я не соглашусь продать эту фляжку. Это подарок. Единственный подарок, которым я дорожу. Потому, что мне подарила эту фляжку... Ладно. Подарила и подарила. Кому, кроме меня, это интересно?

Пришел Бенджамин, принес водку. Я аккуратно, чтобы не пролить ни капли, вылил водку во фляжку, тщательно завинтил крышечку. Завтра можно не выходить на утренний промысел. Разве что придется раздобыть что-нибудь поесть. Бенджамин посмотрел на меня с неудовольствием - ему ведь придется пить одному. Впрочем, мы, БОМЖи, не особенно щепетильны на этот счет. Бенджамин выпил свою порцию, крякнул, вытер толстые губы рукавом, понюхал корочку хлеба.

- Сильна! Ох, сильна, дьявольская жидкость! - он поморгал влажными глазами, проследил, как я прячу фляжку в карман. - Значит, на ангела тебе наплевать?

- Что значит "наплевать"? Я этого не говорил. И потом, я же не верю в ангелов. Как мне может быть наплевать на то, чего нет?

Бенджамин покивал с сокрушенным видом, посмотрел на пустой пластиковый стаканчик, который все еще держал в руке и бережно положил его в карман.

- А в Бога ты веруешь? - спросил он сурово, глядя на меня черным глазом.

- В Бога? Верую. В ангелов - нет. Уж извини, Бенджамин.

- Да нет, ничего, - немного смягчился Бенджамин. - Не одинок ты в безверии своем. - Язык у него слегка заплетался, очевидно и для него второй стаканчик оказался избыточным. - Смотри, встретишь его, не продешеви.

- Кого его?

- Кого, кого. Ангела!

- Ах, ангела. Конечно не продешевлю. Я постараюсь. Честное слово!

Вот вам, пожалуйста, пример разговора на отвлеченные темы. Ангел. Надо же такое придумать!

Мы расстаемся не прощаясь, просто встаем и уходим в разные стороны. Я иду к своему подвалу, лелея в душе сладкую мысль о том, что у меня за пазухой лежит еще один ломоть хлеба, который я утаил от Бенджамина, и который я съем ночью, в минуты мучительной бессонницы (результат дневного сна после первого стаканчика), если моя добрая душа не заставит меня поделиться с кем-нибудь из вечно голодных мальчишек. Но завтра, завтра мне будет решительно нечего есть, и придется искать пропитание наряду с пустыми бутылками. Но это будет только завтра, не правда ли?

В подвале сидело полукругом все наше молодое население - мальчишки и девчонки. Они или глупо хихикали или сидели с закрытыми глазами. Нанюхались клея и ловят глюки - так у них это называется.