Сэмюель Дилэни - Вавилон-17

— А что это? — Брасс взял у нее записи.

— Транскрипция последних разговоров на Вавилоне-17 в Военном Дворе как раз перед нашим взлетом, — она нацепила катушку на валик и начала прослушивать.

Мелодичный поток полился через помещение и захватил ее, а через десять-двенадцать секунд она начала понимать суть происшедшего. Заговор уничтожения ТВ-55 возник перед ней с галиоцинационной ясностью. Попадались отрывки, которых она не понимала, и тогда она билась о стену непонимания… Слушая и понимая, она плыла в мощном потоке психики. Не понимая, она теряла дыхание от шока, слепла, трясла головой, один раз случайно прикусила язык. Потом понимание возвращалось.

— Капитан Вонг?

Это был Рон. Она повернула голову, слегка болевшую, и посмотрела на него.

— Капитан Вонг, я не хотел беспокоить вас.

— Ничего, — сказала она. — Что случилось?

— Вот что я нашел в каюте пилота.

Он держал маленькую катушку с лентой.

Брасс все еще стоял у двери.

— Откуда она в моей части корабля?

Черты лица Рона напряглись.

— Я только что прослушал ее вместе с помощником. Это требование капитана Вонг — или кого-то там еще — на разрешение взлета, а также распоряжение помощника на старт.

— Понятно, — сказала Ридра. Она взяла катушку. Потом нахмурилась. — Но это катушка из моей каюты. Я использую такие трехчасовые катушки, которые я захватила из университета. Все остальные на корабле четырехчасовые. Запись сделана здесь.

— Значит, — сказал Брасс, — кто-то пробрался сюда в ваше отсутствие.

— Когда меня нет, эта каюта заперта так тщательно, что даже лишенная тела муха не смогла бы пробраться в щель под потолком, — она покачала головой. — Мне это не нравится. Не знаю, где нас ждет осложнение в следующий раз. Но, — сказала она, — во всяком случае я знаю теперь, что делать с Вавилоном-17.

— А что это? — спросил Брасс.

В дверях стоял помощник, глядя через украшенное цветком плечо Рона.

Ридра посмотрела на экипаж. Что лучше: неуверенность в себе или недоверие?

— Я не могу вам ответить сейчас, но это очень просто, — она подошла к двери. — Я хотела вам сказать, но после всего происшедшего получится немного глуповато.

— Но я хочу говорить с Джебелом!

Шут Клик взъерошил свои перья и пожал плечами.

— Леди, я уважаю ваши желания превыше всех на «Горе», кроме желаний Джебела. А сейчас вы противоречите желанию Джебела. Он желает, чтобы его не беспокоили. Он обдумывает цели «Тарика» на следующий временной цикл. Он должен тщательно взвесить все течения, учесть даже вес звезд вокруг нас. Это трудная задача, и…

— Тогда где Батчер? Я спрошу у него, но я предпочла бы говорить непосредственно с Джебелом.

Шут указал зеленым ногтем.

— Он в биологической лаборатории, пройдите через зал и поднимитесь на первом лифте слева до двенадцатого уровня.

— Спасибо, — она двинулась по ступеням в общий зал. Поднявшись на лифте, она обнаружила большую радужную дверь и нажала входной ее диск. Створки раздвинулись.

Его круглая голова и могучие бугристые плечи вырисовывались на фоне булькавшего бассейна, в котором плавала крошечная фигура: пена пузырей, поднимавшаяся от фигурки, окутывала ее ноги, руки, голову, а младенческие волосы развевались в крошечных водоворотах.

Батчер повернулся, увидел ее и сказал:

— Умер, — он яростно кивнул. — Еще пять минут назад он жил. Семь с половиной месяцев. Он должен был выжить. Он был достаточно силен, — кулаком левой руки он ударил по ладони правой, как делал это в общем зале. Движущиеся мускулы успокоились. Он ткнул пальцем на операционный стол, где лежало вскрытое тело женщины. — Сильные повреждения внутренних органов. Много адоминальных некрозов, — он повернулся так, что теперь его палец указывал через плечо на плавающий зародыш, и грубый жест приобрел неожиданно экономную грацию. — И все же, он должен был жить.

Батчер выключил свет в бассейне, и выделение пузырьков прекратилось. Он отошел от лабораторного стола.

— Что угодно, леди?

— «Джебел» планирует курс «Тарика» на следующие месяцы. Не можете ли вы спросить его… — она остановилась, потом закончила: — Почему?

Мускулы Рона, подумала она, живые шнуры, которые передают сообщения. У этого мужчины мускулы призваны скрывать его внутренний мир. А что-то прорывалось изнутри, снова и снова ударяясь о щит мускулов.

— Почему? — повторила она. — Почему вы так старались спасти ребенка?

Лицо его исказилось, левая рука окружила примету каторжника на бицепсе правой, как будто рана начала жечь. Потом он с отвращением отвел руку.

— Мертв. Больше ничего хорошего… Что угодно леди?

То, что прорывалось наружу отступило, отступила и она.

— Я хочу знать, сможет ли Джебел доставить меня в штаб-квартиру Администрации Союза. Я должна передать важную информацию, касающуюся Захвата. Мой пилот сказал, что Спецелли Снэп тянется на десять гиперстатических единиц, каждая единица может быть преодолена лодкой-пауком, а «Тарик» сможет все время оставаться в зоне радиозащиты. Если Джебел сопроводит меня в штаб-квартиру, я гарантирую ему покровительство и благополучное возвращение в самую отдаленную часть Снэп.

Он смотрел на нее.

— Весь путь вниз по Языку Дракона?

— Да. Брасс сказал мне, что так называют конец Снэп.

— Гарантируете покровительство?

— Верно. Я покажу вам мои бумаги, подписанные генералом Форестером из Союза, если вы…

— Джебел? — сказал он в стенной интерком.

Разговор велся направленно, поэтому она не могла слышать ответ.

— Направьте «Тарик» вниз по Языку Дракона в первом цикле.

Он кивнул в ответ на неразличимый шепот, а потом сказал:

— Он умер, — выключив интерком, Батчер обратился к Ридре:

— Все в порядке, Джебел направит «Тарик» к штаб-квартире.

Ее печальное недоверие сменилось изумлением. Изумлением сопровождала бы она и его безусловное подчинение ее плану разрушения защиты корабля захватчиков. Если бы Вавилон-17 не поглотил ее полностью.

— Что ж, спасибо, — начала она, — но вы даже не спросили меня… — потом она решила выразиться иначе. Но Батчер сжал свой кулак.

— Знать, что корабль должен быть уничтожен, и он уничтожен, — он ударил себя кулаком в грудь. — Теперь идти вниз по Языку Дракона, — и он снова ударил себя в грудь.

Она хотела задать вопрос, но поглядев на мертвый зародыш в темной жидкости, только сказала:

— Спасибо, Батчер.

Выйдя в радужную дверь, она обдумывала его слова, стараясь найти какое-нибудь объяснение его действиям. Даже грубая манера, в которой он говорит…

Его слова ! Догадка ударила ее и она поспешила по коридору.

— Брасс, он не может сказать «я»! — она перегнулась через стол, побуждаемая любопытством.