Сэмюель Дилэни - Вавилон-17

— Вот ваш шпион! — прервал доктор Тиварба.

Ридра кивнула:

— Вавилон-17 программирует действия личности, усиливая их самогипноз, при этом все, что мыслится на этом языке, кажется «правильным», поскольку на других языках оно выражается очень грубо и неуклюже. Запрограммированная личность, во-первых, должна стремиться любой ценой уничтожить Союз, а во-вторых, оставаться скрытой от остальной части сознания. Это и произошло с нами.

— Но почему Вавилон-17 не полностью подчинил вас? — спросил доктор Тиварба.

— Он не рассчитан на мой «талант», Моки, — ответила Ридра. — Я анализировала эту проблему на Вавилоне-17. Все очень просто. Человеческая нервная система производит радиошум. Но нужна антенна с поверхностью на много тысяч квадратных миль, чтобы уловить этот шум. В сущности, единственная система другого человека. Лишь несколько человек, подобно мне, лучше других контролируют ее. Я контролирую испускаемые мной радиошумы. И я просто несколько исказила их.

— И что же должен сделать с этими шпионами, которых вы скрываете в голове, я? Подвергнуть вас лоботомии?

— Нет, — сказала Ридра. — Исправляя свой компьютер вы не рвете половину проводов. Вы исправляете язык, вводите отсутствующие элементы и компенсируете двусмысленности.

— Мы ввели главные отсутствующие элементы, — сказал Батчер, — на кладбище «Тарика». Мы на пути к остальным людям.

Генерал медленно встал.

— Не может быть, — он покачал головой. — Тиварба, где лента?

— У меня в кармане, где и пролежала все время, — сказал доктор Тиварба, доставая катушку с записью.

— Я отправлю это криптографам, и мы все проверим, — он подошел к двери. — О, да, я вынужден вас закрыть…

Он вышел, а трое оставшихся смотрели друг на друга.

— …да, конечно, я должен был знать, что тот, кто сумел наполовину проникнуть в нашу наиболее защищенную камеру и саботировать военные усилия в целом рукаве галактики, сможет сбежать из моего закрытого кабинета… Я не дурак, но я думаю… Я знаю, что вас не беспокоит, что я думаю, но они… Нет, мне не приходило в голову, что они похитят корабль. Да, я… Нет. Конечно, я не уверен… Да, это один из самых больших наших кораблей. Но они улетели… Нет, они не нападали на наши… У меня нет никаких сведений, кроме оставленной ими записки… Да, на моем столе они оставили записку… Да, конечно, я прочту ее вам… Именно это я и хочу… хочу все время сделать…

Ридра вошла в рубку боевого корабля «Хронос». Когда она опустила на пол свой чемоданчик, Батчер отвернулся от контрольного щита.

— Как дела внизу?

— Есть какие-нибудь затруднения с новыми приборами? — спросила Ридра.

Парень из взвода навострил уши.

— Не знаю, капитан.

— Мы должны вернуться в Снэп и передать корабль Джебелу и его людям на «Тарике»… Брасс говорит, что он сможет сделать это, если вы, парни, хорошо справитесь со своими обязанностями.

— Мы постараемся, но поступает так много приказов. Сейчас я должен идти вниз.

— Сможете пойти через минуту, — сказала Ридра. — Допустим, я сделаю вас почетным квинукамайокуна?

— Кем, кем?

— Это парень, который читает все приказы и интерпретирует их. Ваши далекие предки были индейцами, верно?

— Да. Семинолы.

Ридра пожала плечами.

— Квинукамайокуна означает это на языке майя. Некоторое отличие. Они отдавали приказы, завязывая узелки на веревке, мы используем программные карты. Бегите.

Ратт дотронулся до лба и убежал.

— Как вы думаете, что генерал сделает с вашей запиской? — спросил Батчер.

— Это уже неважно. Она сгладила впечатление в верхах: они поразмыслят над ней и над теми возможностями, которые она перед ними открывает, а мы тем временем будем делать свое дело. У нас есть исправленный Вавилон-17 — назовем его Вавилоном-18 — это наиболее могущественное мыслимое оружие.

— Плюс моя армия убийц, — сказал Батчер. — Думаю, мы справимся в шесть месяцев. И ваше счастье, что эти припадки болезни не ускорили ваш метаболизм. Мне это кажется несколько странным. Вы должны были погибнуть, не овладев Вавилоном-17, так было рассчитано.

— Им не повезло, что они напали на меня. Что ж, как только мы кончим с Джебелом, мы оставим на столе командующего захватчиками в Нуэва-нуэва Йорке записку:

— «Эту войну следует закончить в шесть месяцев», — процитировала она. — Лучшее прозаическое предложение из всех, когда-либо мной написанных. Но сейчас нам придется поработать.

— У нас есть инструмент, которого нет ни у кого, — сказал Батчер. Он подошел и сел рядом с ней. — А с хорошим инструментом дело пойдет легче. А что мы будем делать в оставшееся время?

— Думаю, я напишу стихотворение. А, может, роман. Мне есть, что сказать.

— Но я все еще преступник. Покрывать плохие дела хорошими — лингвистическая ошибка, которая уже не раз причиняла неприятности людям. Особенно, если хорошие дела еще в будущем. Я по-прежнему ответственен за множество убийств.

— Весь механизм суда, предназначенного для устрашения, тоже лингвистическая ошибка. Если вас это беспокоит, возвращайтесь, отдайтесь им в руки, пусть вас судят, а потом попробуйте заняться своим делом. Пусть лучше я буду вашим делом.

— Конечно, но кто сказал, что этот суд легче?

Ридра начала смеяться. Она остановилась перед ним, взяла его руки, положила на них лицо, все еще смеясь.

— Но я буду вашим защитником! А вы теперь должны знать, что даже без Вавилона-17, я сумею уговорить кого угодно.