Мюррей Лейнстер - Колониальная служба

Лейтенант Барнс сказал:

— Я позабочусь об этом, сэр.

— Барометр повышается на десятую, — Бордману очень трудно было держать глаза открытыми. — Все в порядке, лейтенант. Давайте. Вы — подающий надежды юный офицер. Просто отличный офицер! А я пока минутку посижу…

Когда Барнс вернулся, Бордман спал.

Юноша сел рядом с Бордманом, готовый растерзать каждого, кто посмеет побеспокоить его. И когда Сэндрингхем снова попытался с ними связаться, на экране появился Барнс.

— Сэр, — сказал он с предельной вежливостью, — мистер Бордман не спал уже пять дней. Его работа сделана. Я не буду будить его, сэр!

Глава Сектора вскинул брови.

— Так, значит, не будете?

— Никак нет, сэр! — отчеканил лейтенант. Сэндрингхем задумчиво кивнул.

— К счастью, никто не слышит нашего разговора. Вы совершенно правы.

И отключился.

Только тут Барнс сообразил, что он посмел не подчиниться Главе Сектора, причем совершил нечто гораздо более страшное, чем другой младший офицер, когда-то объяснявший Главе Сектора, как тому следует пользоваться скафандром.

Но он ни на секунду не пожалел о том, что сделал.

Через двенадцать часов Сэндрингхем снова связался с ним.

— Барометр падает, лейтенант. Я очень обеспокоен. Пришло сообщение о надвигающемся шторме. Не все соберутся возле Штаб-Квартиры, но большая часть населения — наверняка. Я напрасно пытался объяснить людям, что химикалии, которые мы ввели в почву, могли еще не закончить реакцию. Вернеру тоже это не удалось. Так что если Бордман проснется, сообщите ему.

— Слушаюсь, сэр.

Решившись идти до конца по пути дисциплинарных нарушений, он даже и не подумал будить Бордмана.

Бордман проснулся сам после двадцати часов сна. Он замерз, отлежал себе все бока, а во рту был такой привкус, как будто там дрались коты.

— Как барометр? — пробормотал он, едва открыв глаза. Барнс, прикорнувший рядом, тут же встрепенулся и сел.

— Падает, сэр! — четко доложил он. — Сильный ветер. Глава Сектора открыл территорию для гражданских лиц на тот случай, если они захотят перебраться туда.

Бордман принялся что-то подсчитывать на пальцах. Естественно, ему был нужен более сложный прибор для расчетов. На пальцах не так-то легко подсчитать, сколь велика вероятность детонации одного процента незамороженного топлива, содержащегося в мерзлом.

— Я думаю, — после очень долгих подсчетов сказал Бордман, — что все обойдется. Кстати, они убрали трубы ирригационных систем?

Барнс не знал этого и покраснел до корней волос. Он помчался добывать новую информацию, а когда вернулся, заодно принес Бордману кофе и еду.

Бордман благодарно кивнул и сказал:

— Вам ведь известно, лейтенант, что на Сорисе-2 мы вливали в почву ракетное топливо, когда хотели осушить болото. Мы позволили ему впитаться…

— Да, сэр, — благоговейно ответил Барнс.

— Произошла диффузия. Топливо проникло в ил… В воде ракетное топливо нагревает воду всего чуть ниже точки кипения. И не детонирует, когда оно достаточно ионизировано. У вас есть еще кофе?

— Да, сэр. Сколько угодно!

— И наступил день, когда ветер был как раз таким, какой был нам нужен. Я сунул раскаленный докрасна прут в болотную воду, в которой содержалось ракетное топливо. Это было самое невероятное зрелище, которое я когда-либо видел!

Барнс налил ему новую порцию.

— Она вскипела, — обжигаясь кофе, продолжал Бордман. — Болотная вода, в которой было ракетное топливо, вскипела, но топливо не взорвалось. Это зрелище было куда эффектней, чем взрыв! Можно было видеть, как волна жара пронеслась по болоту. Дым унесло ветром. И вся вода в болоте испарилась, а ядовитые растения сгорели и погибли. Таким образом… — он долго зевнул, у нас появился участок земли десять на пятьдесят миль для прибывающих колонистов.

Он глотнул кофе и, секунду помедлив, произнес:

— Да, самое главное, чтобы топливо не взорвалось. Чтобы оно сгорело. В воде. Тогда вся его энергия уйдет на испарение воды. Мощная штука! У нас было два фута воды над илом. Раз — и нет ее. И стоило это нам — меньше грамма топлива на квадратный ярд болота.

Бордман поставил чашку, поднял глаза и обнаружил, что его слушает не только Барнс. Вокруг собралось много людей, которые выжидающе смотрели на него. Смущенный, словно застигнутый на месте преступления, он не знал, что сказать окружившим его людям, поднял взгляд на небо…

Огромное облако медленно двигалось от океана.

Бордман присвистнул.

— Ого! А сколько я проспал, Барнс?

Барнс четко доложил ему, и стоящие вокруг люди подтвердили слова лейтенанта нестройным хором.

Бордман помотал головой, чтобы стряхнуть сонливость.

— Мне необходимо увидеться с Сэндрингхемом, — быстро проговорил он. — Я хотел бы отложить поджог, насколько это возможно.

Пока Бордман забирался в вездеход, который специально вызвал для него Барнс, все люди искренне желали ему удачи. Кто-то произнес:

— С вами было очень приятно работать, сэр, — и в голосе этого человека было бесконечное уважение.

Бордман с трудом находил слова, чтобы поблагодарить в ответ. Никогда ему не сравниться в красноречии со Старшим Офицером Надзора Вернером!

Сэндрингхема удалось найти на холмах с подветренной стороны острова к тому времени, когда море уже не было привычного нежно-голубого цвета. Свинцовые волны с клочьями белой пены вздымались к темным облакам, закрывавшим почти все небо. Под ними кружился небольшой флаер, он проверял, насколько остров готов к надвигавшемуся шторму.

Сэндрингхем приветствовал Бордмана, всем своим видом выражая огромное облегчение и энтузиазм. Массивная фигура Главы Сектора высилась на вершине утеса, как монументальный помпезный памятник, а рядом куда более скромной скульптурой стоял Вернер, сложив руки на груди.

— Бордман! — закричал Глава Сектора, чтобы перекрыть шум прибоя внизу. — Мы тут с Вернером поспорили! Он уверен, что превращение ирригационных систем в дренажные в корне изменило всю ситуацию. И что если добавить к этому засоление почвы, то мы уже застрахованы от всех неприятностей. К тому же Старший Офицер утверждает, что будет психологически неправильно, если мы предпримем еще какие-то действия. Правда, Вернер пока удержался от публичного высказывания своей точки зрения.

Бордман ответил резко:

— Единственное, что изменилось на этом острове, так это то, что опреснители воды будут какое-то время сдерживать катастрофу. Барнс произвел необходимые расчеты — на основании проб, которые нам с ним удалось сделать. Если опреснительные растения не выберут всю соль из почвы; если они не сделают ирригационную воду мягкой, то ничего плохого не случится. Но под землей находится слишком много воды. Мы должны избавиться от нее, потому что куда больше ее попадет под землю после шторма, есть у нас дренажные системы или их нет.