Глен Кук - Дракон не спит никогда

– Тьфу ты! Цепи! До какого абсурда собираются дойти эти клоуны?

Дега, Эни-Каат и Вайда – еще одуревшие от снотворного – горели тем же возмущением. Им хотелось кого-нибудь покусать. Подумать только – посадили в псевдопримитивную камеру, да еще заковали в цепи!

И только Хагет был в хорошем настроении.

– Ты-то чего лыбишься, службист деревянный? – рявкнула на него Джо. – Чего ты тут нашел хорошего?

Улыбка его исчезла, но тут же появилась вновь.

– Ничего не могу поделать. Просто думаю, как будет весело, когда маятник пойдет обратно.

– Маятник? Какой маятник, дурная твоя голова?

Хагет приложил палец к губам:

– Пусть они на собственной шкуре узнают.

– Он спятил, – буркнула Джо. – Мы в руках дикарей, а наш бесстрашный вождь думает, что это с ними кто-то сыграл шутку.

– Так и есть, Джо. Они сами с собой ее сыграли.

– Шолот – это и был крекелен, – сказал Дега. Хагет согласился.

– Тиммербах сам никогда бы на такое не пошел. У настоящего Шолота хватило бы злобности, но не хватило бы духу.

– Тогда мы его упустили. Он выберется из тревеллера и превратится в кого-нибудь еще.

– Может быть. Но если ты догадался, то Тиммербах тоже может. Когда мы начнем разбираться с «Искателем славы», крекелен будет на нем. И под замком. Хочешь пари?

– Ты права, Джо, – задумчиво сказал Дега. – У него винтики разболтались.

– Так две недели вне корабля, ребята. Джо, эта скотинка еще не померла?

Джо посмотрела на Искателя. Он явно не выказывал намерения прийти в себя.

– Все еще дышит.

– Все уладится, ребята. Так что можно полежать и получить удовольствие от каникул.

– Нет, вы его послушайте! Назвать это каникулами!

– Так изобразите удовольствие. Это их взбесит.

– Ха-ха! Давайте веселиться!

Джо посмотрела на Искателя. Эта чертова штука впала в зимнюю спячку, что ли?

– Привет, парни! – сказал Хагет трем мрачным типам из СТАСИСа, стоящим в проеме двери. – Улыбайтесь, это полезно.

Джо нацепила на себя улыбку.

– Ешь, пей и веселись, ибо тебе мало отпущено времени.

Типы ушли. Хотела бы Джо быть так уверена, как она изображала.

Панцирь обосновался в пустом кабинете, выходившем окном на огромную пещеру родового канала, где получали жизнь Стражи. Для него это место было не лучше всякого другого. Но Миднайт здесь нравилось. Она радостно носилась в воздухе в прерывистом гравитационном поле канала. Крылья ее снова приобрели цвет и блеск.

Шесть дней Панцирь работал до изнеможения. Если на базе и были секреты, которые от него нужно было хранить, он не нашел ни одного блокирующего их устройства. Если здесь был кто-нибудь живой, Панцирь не обнаружил его следов. Не нашел ни одного Обожествленного, которым полагалось управлять этой системой. Не было никаких признаков вездесущего наблюдения, как на «Джемине-7».

Ничто не говорило, что база хоть чем-то отличается от того, чем она казалась, – полузабытая крепость, где никто не помнит, что надо запирать ворота, и где часовые дремлют на постах. Разболтанность, рожденная абсолютной уверенностью.

Ни одной активной защитной системы. Панцирь вышел посмотреть на танцующую Миднайт.

– Заколдованный замок, – пробормотал он, глядя на ее пируэты и вспомнив старую легенду. Замок ужасный и несокрушимый, который стерегли демоны со стальными когтями и алмазными клыками. Но Тае Киодо вошел туда незамеченным и вынес Чашу Истины, потому что демоны предавались сиесте, считая, что ужасная слава замка отпугнет любого.

Над пещерой заработала автоматическая фабрика. Полетели искры. Миднайт спланировала вниз.

– Это было прекрасно, – сказал Панцирь.

– В такой слабой гравитации это просто. Ты нашел выход?

– И до смешного простой. Мы сядем на один из этих шаттлов. Обожествленным, которые ими управляют, наплевать, что там внутри. Проблемы начнутся, когда мы доберемся до Барбикана. Там придется пересесть, и нас распознают как нездешних.

– Я посмотрю, как там Янтарная Душа.

– Ладно.

Панцирь смотрел в пустоту. Где-то на жизненном пути он растерял тот жар, что вел его во дни Ужаса Лучезарного.

Столько лет он провел, скрываясь в тени, проскальзывая в щели, обучаясь и вооружаясь для следующей схватки с некромантами, а теперь намерен отложить меч и объявить Стражам мир. Революционные перемены бросят Канон в зубы хищников.

Шли эволюционные перемены, и он начинал их видеть, хотя симптомы первым назвал ему Военачальник.

Канон рос неумолимо, как черная дыра. И рост этот не остановится, пока есть корабли-Стражи и нападающие на них Внешники.

Пусть так и будет. Завоеватели никогда не нападали первыми.

Внутри постоянно расширяющихся границ возникает вакуум, поскольку людское население не растет. Это старая раса, и, быть может, с момента выхода на Паутину – вымирающая.

А вакуум заполняется другими расами, приходящими на пустое место. Медленным, почти капиллярным просачиванием проникают они в иерархии. Может быть, им и суждено унаследовать эту великую империю – Канон. И через десять тысяч лет только Стражи и закон Канона будут свидетельством, что раса людей когда-то существовала.

Обстоятельства говорили, что наибольшим благом для наибольшего числа будет сохранение статус-кво.

Как выбраться? Единственным способом. Украдкой. Выйти незамеченными, не оставив следов. Но на пути стоял Барбикан – как стена длиной в тысячу километров и высотой в пятьсот.

– Панцирь! – Это был голос Миднайт. – Иди сюда! Она просыпается! И на этот раз по-настоящему.

Он поспешил на голос.

Выходя из уюта вояджера в неизвестность ангара, Блаженный Трегессер минуту помедлил. М. Шрилика-ЗА. Не самое сердце империи Трегессеров. Убыточный мир. Внутрисистемная станция ЗБ, не подверженная законам Канона, почти прекратила существование.

И сама планета тоже была источником убытков. Единственная ее ценность – туда можно ссылать изгнанников.

Раш Норим, у которой он принимал губернаторство, выглядела как человек, получивший неожиданное помилование. А взвод функционеров рядом с ней имел вид людей, отбывающих пожизненное без права амнистии.

– Ладно, если делать, то не будем тянуть резину.

Блаженный шагнул вперед. За ним вышли Найо и Тина Бофоку и Кейбл Шайк – добровольные товарищи по изгнанию.

Шайку было двадцать два. Он был выходец с самого темного дна Черного Кольца. Глаза его были глазами старика, что видели все зло мира. Блаженный собирался сделать из него собственного Лупо Провика. Кейбл вполне воспринимал роль.

Блаженный остановился перед Норим, обеими руками взял ее за руку:

– Не вопрошай свою удачу – просто пользуйся. Я точно так же поступаю здесь. – Казалось, ей неудобно, что ее освобождение куплено ценой чужой судьбы. – Найо, конверт.