Андрей Валерьев - Copy-Paste

На этом месте Лак, переводивший монолог капитана, споткнулся и почесал бритую макушку.

– Это очень, очень, очень редкий сплав. У нас, на севере его вообще нет. Это очень дорого…

Виктор понятливо кивнул. Опасения Кхапа ему были вполне понятны. Вернувшись с таким хабаром домой, он вместо родной деревеньки запросто мог отправиться на дыбу или ещё куда-нибудь, где его хорошенько и с пристрастием расспросят, откуда у него такие вещи и тогда прости-прощай железная птица.

– Ух! Ё!

Секира весила килограмм пятнадцать-двадцать. Витька покачал грозное оружие в руках, искренне поразился невероятной силище неандертальцев и аккуратно поставил заострённый конец полутораметрового топорища на палубу.

– Олег, как думаешь, это сталь?

Мужики подошли поближе, пощёлкали ногтями по блестящей поверхности и неуверенно предположили.

– Бронза тёмная? По цвету похожа. Вроде бы…

В итоге, после двухчасовых уговоров, чтобы тайцы взяли себе ещё хоть что-нибудь, стороны остались 'при своих'. Вите достался корабль, всё бронзовое оружие и три тяжёлых деревянных лома, по недоразумению называемыми копьями, а Кхап забрал себе всё остальное и, вдобавок, разрешение забрать с корабля дикарей десяток лавок.

Гребцы, работавшие по соседству, светились от счастья. Да, поход получился очень тяжёлым. Да, они потеряли товарищей. Но какая прибыль!

Никто из вчерашних крестьян и не надеялся на такое богатство. Вместо пары десятков веток железного дерева они привезут домой такое…

– Ээй!

Тощий, совершенно чёрный от загара гребец подскочил на месте и весело запел, через секунду дружно поддержанный своими товарищами.

Они договорились. Кхап со своей командой дожидается окончания эксперимента с самолётом, а затем не спеша двигается к Новой земле.

– Возьми мою рубашку. Не торопитесь. Пусть все увидят белый флаг. Потом Лак пусть один плывёт на берег и спросит Диму. Запомнил? Ди-ма. Дима. Отдашь ему это письмо. Затем… Кхап, я тебя попрошу – помоги им. Советом, работой, как устроиться… Лак говорит, скоро сезон дождей…

Капитан с достоинством кивнул.

'Помогу'

После знакомства с Сенсеем Кхап должен был помочь перегнать 'Ураган' к посёлку землян, а дальше действовать по своему усмотрению. Или возвращаться домой, или идти к затопленному самолёту и попытаться хоть что-нибудь с него отодрать. Егоров не испытывал никаких опасений насчёт того, что бывший военный моряк может их обмануть и попытается угнать 'Ураган'. Без парусов, с четырьмя здоровыми гребцами это сделать было невозможно.

Путешествие на маленьком кораблике очень сильно изменило Катю. Бывшая бизнес-леди спокойно относилась к скученности, к отсутствию уединения и к тому, что справлять нужду приходилось едва ли не на глазах у всей команды.

'Да ерунда всё это…'

Екатерина Андреевна лежала на палубе 'Птицы', нежась под ласковыми утренними лучами солнца, загорала и не обращала ни малейшего внимания на гребцов. Впрочем, моряки проявляли удивительную тактичность и воспитанность и на зеленоглазую госпожу старались лишний раз не смотреть.

– Кхап говорит, к вечеру к устью дойдём, – Витюша сел рядом, прикрыв её своей широченной спиной, от чужих взглядов. Если тайская команда делала вид, что в упор не видит её полуобнажённого тела, то остальные земляне смотрели на чересчур, по их мнению, расслабленную подругу предводителя, слегка осуждающе.

'К чёрту! Последний день…'

Катя старательно гнала от себя мысли о том, что старик, валявшийся в трюме, мог ошибаться.

'Завтра мы отсюда улетим. Домой'

– Да, любимый. Вот. Ловлю последнюю возможность…

Её мужчина искоса посмотрел назад, приосанился и развернул плечи. Он явно гордился ею. Гордился её красотой. Катя замурлыкала и потянулась.

– Я на море больше – ни ногой! И тебя не пущу.

Переход через лагуну к устью солёной реки занял больше суток. Команде постоянно приходилось бороться с сильным встречным течением и встречным ветром. Чем ближе был берег, тем жарче и суше был ветер и тем прозрачней и беднее было море. Вода в этой части лагуны была настолько солёная, что на бортах 'Птицы' наросла корка из кристаллов соли, а сквозь абсолютно прозрачную воду хорошо было видно дно – песчаное и совершенно безжизненное.

Шевченко, работавший на весле рядом с Виктором, мрачнел с каждой минутой.

– Скоро уже. Совсем рядом. Видишь мысок?

Мысок Витя, конечно, видел. Белый от соли берег сиял на солнце так, что больно было глазам. Приходилось открывать глаза по очереди и при этом старательно щуриться. Не помогали даже солнцезащитные очки. О том, как себя чувствовали тайские гребцы, было страшно даже подумать.

'А ведь это вечер. А что ж тут днём творится?'

– Лександрыч, ты как здесь…

– А, – украинец выругался и помотал головой, – и не спрашивай. Днём тут ад. Сам увидишь. До Мишкиной могилы немного осталось, там, наверное, и заночуем.

Майор угадал. Кхап, как только впереди показался большой залив, в который впадала река, велел идти к низкому безжизненному берегу и становиться на якорь.

Егоров облегчённо бросил весло и, закрыв глаза ладонями, повалился на палубу. Переход от островов к устью реки дался ему очень тяжело. Сильнее всего устали глаза. Они болели так, что казалось, вот-вот лопнут. Становилось понятно, отчего у майора такие странные белки и зрачки – с узкой, ярко-красной горизонтальной чертой от края до края глаза.

'Как ни щурься – всё равно выжжет…'

Через полчаса солнце ушло за горы и над заливом воцарилась долгожданная прохлада, которая позволила Вите как следует оглядеться. Посмотреть, если честно, было на что. Горный хребет, который шёл вдоль берега, своим видом здорово напоминал виды Рио-де-Жанейро, которые Витька много раз видел по телевизору. Те же отвесные склоны, те же густые тёмно-зелёные заросли и куча мелких скал, торчащих из моря. Вот только вместо роскошных песков Ипонемы здесь была соль. Громадные пласты белоснежной блестящей соли, которые поднимались из воды и тянулись вплоть до самых гор. Скалы тоже были покрыты белым налётом метров на пятнадцать-двадцать в высоту и лишь за этой границей, на склонах гор появлялась чахлая растительность, которая постепенно превращалась в джунгли.

– Витя, не кори себя. Ты не виноват.

– Я знаю, Катя. Я не виноват, но всё равно чувствую себя гадко.

'– А что это ты мне всё 'вы', да 'вы'? – Ах, простите, дурное воспитание…'

– Я уже… кхмм…

– Надеешься на то, что у нас ничего не получится? И не надейся, – голос любимой потяжелел, – у нас, у тебя всё получится. Я это чувствую. А насчёт остальных…

Женщина задумалась.

– Им просто не повезло.

Виктор подумал о том, что они сейчас лежат на палубе, смотрят на незнакомое звёздное небо и делят шкуру неубитого медведя.