Станислав Жейнов - Цесариус обреченный...

Картограф поднял глаза.

— …да, месье Константин, и не смотрите так… я и сам их понимаю! Склады почти пустые. Ну что я дам? Дал сыр, кипятка с сухарями, и эти, как их… а они кричат: "Сыр кислый: есть нельзя! Нам, как полагается давай, а не то мы тебя!..", а я говорю: "Другие вон едят, и ничего!", а они: "Если и на обед отрава, мы тебя…"

— Не давать, — еле слышно сказал Константин.

— Что не давать?

— Сыр.

— А что остается? Им и вода не вода! Гнилая, говорят, химия, яд, про сульфаты какие-то рассказывают…

— И воду не давать.

— Так, а что ж им тогда?..

— Ничего.

— Как это? Возмущаться станут, и…

— Станут возмущаться — дадим. У вас все? Тогда свободны. Кто там? Подходите…

Константин повернулся к учетчику.

— Меняем курс. Приказ рулевому: Восемь румбов вправо.

— Как это? И куда же мы приплывем?.. месье Константин.

Картограф похлопал себя по карман.

— Не видели мою трубку?

— Там ведь и мелких островов нет…

— Чертова трубка… потерялась.

— Месье, куда мы плывем?

— У Вас были сигары, я помню.

Учетчик достал из кармана пачку сигарет, протянул картографу:

— Все, что есть.

Константин закурил, и тихо, безразличной интонацией:

— У нас день, если повезет — три. Дойдем до "холодного" течения, пересядем на плоты; через месяц-полтора вынесет на торговый путь. Авось не проскочим, авось подберут.

— Вы уже прикинули? Неужели без вариантов?

Константин опустил голову на руки, потерся лбом о костяшки пальцев, сказал:

— Шлюпок нет. Через час помощники старших, чтобы были у меня. Будем вскрывать пол на четвертом ярусе — доски нужны — плоты делать… Штук десять, может, больше… Не надо, не делайте так с лицом: на вас смотрят. Еще, в тридцатый отправьте добровольцев, там сигнальные ракеты. Надо достать.

От очереди отделился человек, подошел к столу, представился:

— Джозаф Гальский — второй помощник старшего угловика.

— Угу… Давно о вас не слышал. Хотите кого-то поставить в угол?

— Я вычисляю допустимый угол изгиба центральных мачт, при замене легких и тяжелых парусов.

— А… И что у вас? Ртутный угломер потеряли? — улыбаясь сказал картограф. — Доберемся до порта — купим новый.

— У нас такого не было, — сурово прозвучало в ответ. — Я вот по какому делу… Отдел прогнозируемой статистики требуют данные по трем шкаликам, а у нас и на один нет… Середина месяца — извините! И если разобраться — это они в нашем подчинении. Пусть они дают отчет по плановой симметрии, у самих метражная перспектива хромает; я возмущался — пока в себе, но хватит! Или решайте вопрос, или сейчас здесь будут все! Матросы меня не поняли, но крайне возмущены ситуацией и готовы поддержать! Сейчас начнется!..

— Не нагнетайте… тут хватает паникеров… Приплывем, разберемся…

— Ах так! У вас неприятности — я иду за матросами!.. — Гневно сверкнул глазами, уже разворачивался, но…

Константин меняясь в лице:

— Стоять!!! Ты ж гляди, насобачились зубы заговаривать! У меня на тебя семнадцать доносов! — Хлопнул ладонью по стопке папок. — Давно следим за тобой, и вижу не зря! Ты куда ртутные угломеры дел?! Продал? А? Что молчишь?.. Молчать! Молчать сказал! Слушай сюда! Сейчас, вот он. — Показал пальцем на раздувающего щеки учетчика. — Перепроверяет: поступали угломеры или ошибка. Понял — чем пахнет? Чтоб тише воды!.. Устроишь бучу — положу с пулей в башке вот тут — подле. Иди молись, скоро позовем!

Ушел. По бледному лицу и вспученным глазам, можно догадаться: слова картографа произвели на Гальского нужное впечатление.

— Какие еще ртутные угломеры? — не понял учетчик.

— Скажи лучше, какие еще шкалики?

— Это как раз я могу объяснить.

Константин иронично улыбнулся: — Не надо. Ну что там, подходите…

— Месье Константин, со следующей недели надо повысить заработную плату узловикам, потому что…

— Конечно-конечно!..

— У лаборантов отдела метеорологии расхождение в оценке расчетных констант, разбились на два лагеря — ругаются. Если можно, со следующего года…

— Всенепременно!

— А премия, работникам музея будет?

— Еще спрашиваете!..

— На прошлое построение, первыми пришли хранители ключей запасного корабельного архива, а их даже не отметили…

— Всем, всем грамоты. Приказ уже отдан.

— Из сорокового надо вынести краску. Во вторник надо менять в названии определитель. Боюсь, к тому времени сороковой сгорит, возникнет погибельная неразрешимость…

6

— И что?

— Ничего. Ничего интересного. Корабельные архивы, два месяца плавания и уже двадцать три тонны макулатуры, вы можете представить?..

Смотритель музея улыбаясь поморщился:

— Константин, тут, в нашем кругу, иногда обсуждают ваши суждения, некоторые поступки, и… скажу откровенно: Вас не любят. Я и сам поругивал за глаза, каюсь. Не важно, что я думал на самом деле. Тут особый мир, мир единомыслия и братского радушия. Субъективное мнение — материя, которой порядочный гражданин обязан пренебречь. Во имя общей цели — разумеется. Активная среда создает направление — поток; я часть его — такой мой добровольный выбор. И не потому, что по течению легче — отнюдь! впрочем и поэтому тоже. Вот вы упомянули корабельный архив, и тут же присовокупили оскорбительное: "макулатура"… Не смейтесь, не смешно… Тут мы с вами расходимся!.. Спасти архив — наш долг. Даже, если не для всех найдется место на плотах. Кем-то из команды придется жертвовать…

— Может, Вами?

— Есть градация… Но если очередь дойдет до меня, что ж, я готов!…

Картограф рассмеялся.

— Браво. Пока из десяти плотов — готово только пять. У меня большие планы на Вашу жертвенность.

— Вы бываете серьезным? — упрекнул смотритель. — Не верите словам высоким, отрицаете врожденное благородство, допустим: есть с чем спорить, но подвиги, что железом отлились в прессованные ромбы, овалы, грозные каленые трезубцы. Вас не трогают жесты, что переживут века. Я помню, ликование тысяч в час отплытия, когда глава совета кампании снял с груди рубиновый шестигранник и подцепил к флагу корабля. И как вы испохабили все мое внутреннее торжество, своим скучающим взглядом. За Вас было так стыдно. Я много думал. Вердикт ночных измышлений: Ваш нигилизм — всего лишь внутреннее банкротство.

— Только внутреннее?

— Я увлекся, чего уж теперь… — Покашлял. — Вы не приходили к нам дней пять? За это время характер испортился совершенно. И лицо мне ваше не нравится. Мой совет: чаще бывайте на воздухе. Я разве сказал что-то смешное?.. Что вы там пьете? Опять кофе? Хотите коньяка? Повар — свинья, перестал нас кормить, но, что касается выпивки… Так вот, вернемся к архиву…

— Хватит, — Константин небрежно отмахнулся. — Сгорел… Два часа как… Где ваш хваленый?.. Наливайте, помянем…