Артур Кларк - Пески Марса [сборник]

Наступило гробовое молчание. Наконец Уэстермен сказал:

— Я думаю, вам лучше поговорить с Главным.

— Не хотел бы его беспокоить, — невинно бросил Гибсон. — Он так занят…

— От меня материала не ждите.

— Другими словами, вы ничего не знаете?

— Если хотите. На Марсе вам могут быть полезны человек пятьдесят, не больше.

Сведение, не лишенное пользы…

— Не принадлежите ли вы, часом, к их числу? — поинтересовался Гибсон.

Уэстермен пожал плечами:

— Я смотрю в оба и строю свои предположения.

Эта беседа подтвердила по крайней мере две вещи: проект действительно существовал и содержался в строжайшем секрете. Оставалось, следуя примеру Уэстермена, смотреть в оба и строить предположения.

Гибсон решил прервать на время розыски и зайти в биофизическую лабораторию, где в качестве почетного гостя проживал Сквик. Марсианин благодушно сидел на задних лапах, пока ученые совещались в углу, чему бы еще его подвергнуть. Завидев Гибсона, он взвизгнул от радости и поскакал по комнате, свалив по дороге стул, но счастливо обходя более дорогие приборы. Стая биологов смотрела на эти проявления чувств с некоторым раздражением. Вероятно, они не совпадали с их взглядами на психологию марсиан.

— Ну как? — спросил Гибсон, высвободившись из объятий Сквика. — Определили степень его развития?

Ученый почесал за ухом.

— Странный он. Иногда нам кажется, что он над нами издевается. Понимаете, он совсем не похож на своих родичей.

— В чем же?

— У других мы не заметили ни признака эмоций. Любопытства они лишены начисто. Если их не трогать, они не обращают на вас абсолютно никакого внимания.

— А если трогать?

— Отмахнутся, как от любого препятствия. Если могут, просто уйдут. Понимаете, что бы вы ни делали, их невозможно вывести из себя.

— Хороший характер? Или просто глупые?

— Я бы сказал, ни то ни другое. У них очень долго не было врагов, и они не могут себе представить, что кто-нибудь желает им зла. Сейчас они, по-видимому, живут привычкой. Жизнь у них тяжелая, они не могут себе позволить такую роскошь, как любопытство и прочие чувства.

— Как же вы объясните его поведение? — спросил Гибсон, указывая на Сквика, который шарил по его карманам. — Есть он не хочет, я ему предлагал. По-видимому, чистая любознательность.

— Может быть, они проходят такую фазу в детстве. Вспомните, как отличается котенок от кошки или ребенок от взрослого.

— Значит, когда Сквик вырастет, он будет как все?

— Может быть, а может, и нет. Мы не знаем, в какой мере он способен усваивать новые навыки. Например, он очень легко находит выход из лабиринта — если захочет, конечно.

— Бедный Сквик, — сказал Гибсон, — иногда меня грызет совесть, что я увел тебя из дому. Что ж, ты сам виноват. Пошли гулять!

Сквик немедленно запрыгал к двери.

— Видели? — воскликнул Гибсон. — Он меня понимает.

— Ну, собака тоже понимает приказы. Может быть, и это привычка. Вы его каждый день уводите в одно и то же время. Могли бы вы привести его через полчасика? Мы хотим сделать энцефалограмму.

Жители Порт-Лоуэлла уже привыкли к виду странной пары, и толпы больше не собирались на их пути. После уроков Сквик обычно принимал юных поклонников, которые хотели с ним поиграть, но сейчас было еще рано, и дети томились в заточении. Когда Гибсон с приятелем вышли на Бродвей, там не было ни души; но вот вдалеке показался знакомый силуэт. Хэдфилд обходил свои владения, как всегда, в сопровождении двух кошек.

Топаз и Бирюза в первый раз встретились со Сквиком; их аристократическая выдержка чуть не изменила им, но они постарались это скрыть и, натянув поводки, скромно спрятались за спину Хэдфилда. Сквик же не обратил на них ни малейшего внимания.

— Настоящий зверинец, — улыбнулся Хэдфилд.

— Есть новости с Земли? — с опаской спросил Гибсон.

— А, по поводу вашего заявления!.. Я его только два дня как послал. Раньше чем через неделю ответа не ждите. Знаете, как там, внизу, делаются дела…

Гибсон уже заметил, что Земля всегда была «внизу», а другие планеты — «наверху», и ему рисовалась странная картина: длинный склон, спускающийся к Солнцу, на котором на разной высоте расположены планеты.

— Честно говоря, я не понимаю, при чем тут Земля, — не отставал Гибсон. — В конце концов, речь идет не о лишнем месте в космолете. Я уже здесь. Им даже легче, если я не вернусь.

— Вы, конечно, не думаете, что такие здравые аргументы руководят теми, кто распоряжается там, на Земле, — возразил Хэдфилд. — Все должно пройти по инстанциям.

Обычно Хэдфилд не говорил о своих начальниках так беспечно. Гибсону стало приятно: это значило, что Главный ему доверяет, считает его своим. Сказать сейчас о двух других заботах — проекте и Айрин? Похлопотать об Айрин он обещал, но лучше сперва поговорить с ней самой. Да, предлог хороший, и можно отложить разговор с ее отцом.

Он откладывал так долго, что упустил инициативу. Айрин поговорила сама — конечно, не без влияния Джимми, от которого Гибсон на следующий день получил полный отчет. Но, взглянув на своего подопечного, он и так понял, каковы результаты.

Хэдфилд был слишком умен, чтобы стать в позу оскорбленного отца. Он объяснил ясно и трезво, почему Айрин должна обождать до двадцати одного года, когда он и сам отправится с ней попутешествовать. Оставалось всего три года.

— Три года! — убивался Джимми. — Все равно что три жизни!

Гибсон глубоко ему сочувствовал.

— Даже удивительно, как быстро идет время! — сказал он.

Он хотел было прибавить, что, к счастью, годы на Марсе исчисляются по-земному и содержат триста шестьдесят пять, а не шестьсот восемьдесят семь дней, но удержался.

— Как вы думаете, — сказал наконец Джимми, — если я сам к нему пойду, что ему сказать?

— А почему бы не сказать все как есть? Говорят, иногда правда творит чудеса.

Джимми метнул на него обиженный взгляд. Он не всегда знал точно, смеется над ним Гибсон или нет.

— Вот что, — сказал Гибсон. — Пойдемте сегодня вечером к нему домой и все выясним. В конце концов, попытайтесь понять и его. Откуда ему знать, что у вас не пустой флирт? А если вы сделаете предложение, это совсем другое дело.

Ему стало много легче, когда Джимми согласился сразу.

Надо сказать, Хэдфилд совсем не удивился, когда увидел, кого привел к нему Гибсон. Айрин благоразумно исчезла. Гибсон, как только смог, последовал ее примеру.

Он ждал в библиотеке, рассматривая книги, и думал, сколько же из них успел прочитать хозяин дома, когда вошел Джимми.

— Мистер Хэдфилд хочет вас видеть.

— Как дела?

— Не знаю…

Когда Гибсон вошел в кабинет, Хэдфилд сидел в глубоком кресле и смотрел на ковер так пристально, словно видел его впервые. Он указал гостю на другое кресло.