Андрей Курков - Судьба попугая (География одиночного выстрела - 2)

- Готово!

Мясо порезали двумя длинными ножами на куски, и каждому досталось довольно много.

- Соль! - сказал Калачев, недовольно глядя на стол.

- А, забув! - Горошко снова нагнулся к лежанке и достал оттуда жестянку с солью. - О, вот она!

Добрынин держал в руках ложку и думал - как же ею есть мясо?

Наконец он поймал взгляд начальника и робко спросил:

- А вилки нет?

Калачев отрицательно помотал головой.

- Вилка хороша при ненужном обилии пищи, а у нас этого нет, - сказал он. А вообще мы мясо руками едим, а ложка только для соли.

Подождав, пока мясо поостынет, народный контролер взял кусок в руку, откусил немного и принялся его разжевывать, что оказалось не таким уж легким делом.

- Это медведь? - спросил, держа в руке кусок мяса, но еще не приступив к его поеданию, Дмитрий Ваплахов.

- Нет, - жуя, кратко ответил Горошко.

Ели долго и при этом молчали.

Все больше вопросов возникало у Добрынина. Болели от непривычного напряжения десна и зубы. И становилось жарко, из-за чего народный контролер, опустив недоеденный кусок мяса в миску, встал и снял с себя кожух - теперь он стал ненужным.

Когда доели вареное мясо, вместо чая, к удивлению Добрынина, пили мясной отвар, добавив в него соли. Выпил и он предложенную кружку, и вроде даже понравился ему этот отвар. И десны сразу болеть перестали.

- Ну вот, - протянул, упершись локтями в ящик-стол, начальник экспедиции. - А вы так и не сказали, куда едете?

- Вообще-то мне в Москву надо бы... - не совсем уверенно произнес Добрынин. - Доложить об одном деле... Я ведь - народный контролер...

Последняя фразавызвала в домике тишину, в которой глаза всех четырех геологов уперлись в сказавшего с новым уважением.

- А как же вы до Москвы? - после паузы спросил Калачев.

- Может, с этим поездом, что к вам идет? - предположил контролер.

- Ну, пока железную проложат, может и год, и два пройти, - сказал на это геолог Храмов.

- А военные здесь рядом есть? - спросил урку-емец.

- Рядом нет, - замотал головой Горошко. - Но связь с ними по рации имеем!

Добрынин задумался. В домике было тихо. И даже в раскаленной печке не слышалось шума огня.

- А мы тут по дороге трех военных похоронили! - сказал вдруг народный контролер.

Геологи проявили интерес к услышанному, и рассказал им Добрынин подробно о происшедшем.

- Надо радировать военным, - сказал Калачев, глядя в упор на Горошко. Давай, радист, связывайся!

Горошко взял ящичек, на котором сидел за столом, оттащил его к радиостанции и там же на нем устроился. Закрутил какие-то ручки, надел на голову наушники и тут же поднял вверх указательный палец правой руки - чтоб не шумели за спиной.

Потом правая рука его опустилась на клавишу-кнопку, и зазвенел в домике прерывистый писк морзянки.

Через некоторое время Горошко схватил лежащий рядом карандаш и стал записывать точки и черточки в специальной тетради. Вскоре он отвлекся, обернулся и спросил у народного контролера:

- А как ваша фамилия будет, чтоб в Москву передать?

- Добрынин.

Радист кивнул, и снова запипикала морзянка. Наконец Горошко снял наушники, вздохнул тяжело, прогоняя напряжение, и медленно развернулся, оставшись сидеть на ящике, только теперь уже спиной к радиостанции.

- Ну что там? - спросил Калачев.

- Передал все. Про военных и танк они не знают. Не их это танк. Ихний танк, говорят, на месте уже год, потому что поломан. А вообще у них все в порядке, только попросили ваши документы проверить!

Последние слова сопроводил Горошко переводом взгляда на Добрынина, отчего народному контролеру стало обидно - что же это, считанные люди в этой глуши живут, и то такое недоверие!

Достал свой мандат из кармана гимнастерки, протянул его радисту и сказал урку-емцу, чтоб тот свой тоже показал.

- Давайте я посмотрю! - предложил начальник экспедиции, протягивая длинную сильную руку.

Прочитав внимательно оба мандата, он сжал губы, возвратил документы и как-то странно покачал головой.

- Мне что, мне приказали вот, я поэтому и проверил!.. - заговорил он, и в голосе прозвучало, видимо, несвойственное Калачеву смущение. - Это вам товарищ Тверин мандаты подписывал? Вы его знаете?

- Друзья мы с ним, - признался Добрынин, понимая, что все в порядке. Когда я в Москву приезжаю, то вместе в Кремле чай пьем.

- Да, я еще спросил про транспорт, - встрял, чтобы договорить, радист Горошко. - Самолета у них нет, и, говорят, до поезда отсюда никак не добраться...

- Та чего, - вдруг махнул рукой хромой Дуев. - Поживите здесь, скоро уж железку проведут, может, через месяц, может, через два, ведь так тебе, Ваня, сказали?

Калачев кивнул.

- Ну месяц-два... можно... - подумал вслух народный контролер. - Только у вас на собачек мяса хватит? Все четверо как-то странно улыбнулись.

- У нас тут кроме мяса и соли вообще никакой еды нет, - признался начальник экспедиции. - Но зато мяса - на полстраны хватит!

- Ваня, может, угостим-то гостей? - недвусмысленно предложил своему начальнику хромой Дуев, проведя рукой по лысине. - Чего уж, ведь месяц-два с нами жить будут, свои ж, русские!

Ваплахов хотел было возразить, что не русский он, а урку-емец, и даже думал было произнести это слово с гордостью, но все-таки промолчал. Не решился отвлечь их на ненужный разговор. А тут ожидалось какое-то "согревание" как выражался знакомый прапорщик в части полковника Иващукина. И хоть было Дмитрию не холодно, но от такого "согревания" он не отказался бы.

- Ну что ж, я и сам думал... - признался Калачев. - Просто было как-то неудобно предложить, ведь товарищ Добрынин - народный контролер...

- Да что там, - теперь уже махнул рукой народный контролер. - Что мы, не люди?..

Храмов из-под своей лежанки достал большую, литров на шесть, кастрюлю с крышкой и осторожно поставил ее на стол-ящик.

Он снял крышку - и тут же завитал по комнате запах странный, кисловато-горький. Видимо, из-за излишне разогретой печки содержимое кастрюли стало испаряться.

- Из мяса гоним, - объяснил радист Горошко. - Больше нема из чего. Но получается. Вкус, конешно, такой... не совсем.

Храмов наполнил кружки.

- Давайте за нашу Родину! - предложил начальник экспедиции. - Все-таки если б не она... если б революции октябрьской не было - ходил бы я - как и отец мой, и дед мой - в батраках!..

Мясной самогон был тепловат. Но пился легко, и уже пошло его приятное тепло в ноги. Ваплахов сразу покраснел, заулыбался беспричинно. Потом потер ладонью о ладонь и, обратившись к сидящему рядом Дуеву, спросил:

- А что, много русских в таких домиках живет? Дуев задумался, оглядел внутренности вагончика. Потом ответил:

- Много... может, миллион, может, больше. Добрынин почесал затылок, потом свою негустую бороду - хотелось снова спросить Калачева, чем же все-таки их экспедиция занимается; но коли это гостайна... хотя так хочется узнать, так любопытство подпирает...