Владимир Владко - Аргонавты вселенной (редакция 1939 года)

Гуро низко наклонился над камешком: ему очень понравились эти золотые искорки. Но моментально он поднял голову и закрыл глаза, потирая их рукой. Василий удивленно взглянул на него.

— Не знаю, что оно такое и с чем его едят, — сказал охотник, отходя в сторону. — Может быть, это и чрезвычайно ценная находка, но влияет она очень неприятно. У меня сразу заболели глаза, словно в них перцу насыпали.

Николай Петрович на этот раз не обратил внимания на слова Гуро.

— Видите? — взволнованно обратился Сокол к академику. — Это безусловно он.

Николай Петрович радостно засмеялся. Так смеется человек, неожиданно найдя потерянную любимую вещь; так смеется человек, встретив любимого друга, которого давно не видал.

— Приветствую вас, друзья мои, — торжественно сказал он наконец. — Приветствую вас, мои товарищи, нашедшие на Венере тот самый загадочный инфрарадий, за которым мы путешествовали сюда!

Инфрарадий?.. Это он? Эти камешки — инфрарадий?.. Василий и Гуро растерянно смотрели то на Рындина, то на Сокола. Инфрарадий? Быть не может, чтобы эти скромные камешки были могучим и неведомым инфрарадием, который кроет в себе неисчерпаемые запасы энергии!

— Да, это инфрарадий, — продолжал все так же торжественно старый академик. — Друзья мои, я даже мечтать не позволял себе, что мы так быстро найдем его, да еще в таком количестве. Ведь вы говорите, что там, в вашей пещере, немало таких камней? — спросил он у Гуро.

— Сколько хотите, — подтвердил охотник. Его трубка погасла, но он не замечал этого. Василий все еще смотрел растерянно на скромный камешек, срез которого уже затянулся зеленовато-серой пленкой. Исчезли золотистые искорки. Камень опять стал совсем обыкновенным.

Василию было и радостно, и одновременно чего-то жаль. Чего? Разумеется, очень хорошо, что инфрарадий нашелся так быстро и неожиданно. Первая часть задачи, стоявшей перед ними выполнена, но… разве это тот инфрарадий, о котором мечтал Василий? Эти неказистые камешки… Ах, каким чудесным, красивым и даже страшным представлялся Василию этот инфрарадий еще когда-то, на старой Земле… Юноша представлял себе:

…они долго, целые месяцы копают шахту. Они пробивают скалы, они в скафандрах проходят через подземные воды, спускаются в подземные озера. И снова копают почву. Сложные приборы показывают, что искатели на верном пути. Постепенно повышается в шахте температура. Вот уже нельзя работать, — такая жара. Должно быть, они приблизились к центрам подземного огня, — только там можно найти загадочный инфрарадий, только там, в глубине недр Венеры, хоронится он от непоседливых людей. А жара, жара… Кто-то падает без сознания. Его выносят из шахты, а Василий не бросает работы. Он знает, что именно он должен держать первенство и показывать образцы отличной, ударной работы. Он обливается потом, в голове у него непрерывно шумит, глаза закрываются от утомления, но он упорно работает! Еще кто-то потерял сознание, Василий остался один, от него и только от него зависит успех дальнейшей работы. Он знает это — и работает. И вот — раздается что-то похожее на взрыв. Золотая расплавленная жидкость, огненная и блестящая, ослепительная и драгоценная, льется по шахте. Это — инфрарадий, который добыл Василий!

Или еще не так: инфрарадий может быть и не жидкостью. Пусть! Тогда перед глазами юноши возникала другая картина:

…опять работа в шахте. Обязательно в шахте, потому что загадочный инфрарадий должен таиться где-то глубоко в недрах. И опять утомленные товарищи бросают работу, они вынуждены отдохнуть, им не хватает силы, это обязательно: никто не может быть таким упорным и выдержанным, таким крепким и стойким, как он, скромный, но решительный юноша. И разумеется, опять-таки он, Василий, делает последний удар киркой. Открывается большая-большая пещера. И посреди нее, заливай все своим чарующим светом, как гигантский самоцвет, внутри которого буйствуют расплавленное золото и огонь, — играя всеми цветами радуги, лежит яркий и блестящий инфрарадий. К нему нельзя приблизиться, он обжигает все, молниями пролетают во все стороны от него синие, зеленые, красные огни… Вот каким должен быть инфрарадий.

— Чего вы так загрустили, Василий? — обратил на него внимание Рындин. — Не рады, что нашли инфрарадий? В чем дело?

Юноше сделалось неловко. Однако, он не привык скрывать свои мысли — особенно от старого академика, своего любимого старшего товарища и друга. Честно и откровенно он рассказал Николаю Петровичу все, что думал. Рындин усмехнулся:

— Совсем необязательно, чтобы наш инфрарадий был таким красивым, чарующим и огнеметным, каким вы себе его представляли, Василий. Наоборот, это было бы очень плохо: как тогда мы повезли бы его с собой?

— Николай Петрович, все это, разумеется, так, — искренно согласился Василий. — Но как могут такие вот камешки давать, как вы говорили, энергию целому заводу? Где эта энергия? Откуда возьмется она в этой каменючке?

Рындин опять улыбнулся:

— В этом неказистом камешке скрываются неисчислимые запасы энергии. Некоторые проявления этой энергии вы уже почувствовали на себе, мой друг. Ваш болезненный ожог— результат огромной активности инфрарадия. К счастью, вы не особенно долго были под его влиянием, и этот ожог легко будет вылечить. Вы смажете его маслом и будете лежать в гамаке по крайней мере сутки-двое…

— Ой! — воскликнул недовольно Василий. — Даже двое суток?

— Я говорю, — по крайней мере. Возможно, придется полежать и больше, потому что ожог от радия — очень небезопасная вещь, — продолжал Рындин, как бы не замечая неудовольствия Василия. — И счастье ваше, друг мой, что вы были в скафандре, когда несли эти камешки. Металлическая сетка, покрывающая его прорезиненную ткань, несколько нейтрализовала влияние инфрарадия… Собственно, даже не инфрарадия, а какой-то его соли, то есть значительно менее активного вещества. Потому что эти камешки бесспорно не есть чистый инфрарадий, а лишь его химическое соединение.

— Только соединение?

— Этого нам вполне достаточно. Соединения инфрарадия для нас даже безопаснее, потому что они, повторяю, менее радиоактивны. Я не знаю, каким способом могли бы мы нейтрализовать чистый инфрарадий.

Он умолк, словно обдумывая эту возможность. Но вспомнив про вопрос Василия, продолжал:

— Что касается энергии, то в этих неказистых камешках столько ее, что вы, Василий, просто не можете себе представить. Да зачем, однако, я буду говорить обо всем этом? Лучше показать вам кое-что. Вадим, — обратился он к Соколу, — принесите, пожалуйста, из химического шкафа пробирку со следами радия. Да, да, ту самую, которой мы пользовались во время изучения космических лучей. Давайте ее сюда.