Яна Завацкая - Ликей

Алексей перевел дух. Джейн пожала плечами…

— Мне трудно понять то, о чем вы говорите… И в этом осажденном городе наверняка были и негодяи, и воры, живущие за счет других… И потом — ну а что это меняет? Да, все люди умирают. Что, это значит, что не надо расти духовно и работать над собой?

И тогда она увидела, что лицо Алексея снова перестало быть живым. На миг, на короткий миг он раскрылся… и она погасила эту искру. Глаза его как-то потухли, лицо стало каменным.

— Ну вот… собственно, это все, что я хотел вам показать.

И на мгновение новый огонь вспыхнул в глазах — яростный, еще незнакомый…

— Но могли они построить здесь ну хоть что-нибудь другое? Не это? — Алексей ткнул пальцем в пестрые здания комплекса.

— Да, это, конечно, кощунство, — согласилась Джейн, — Но ведь это построили не ликеиды? Это русские сами построили?

— Да… идемте, — до машины Алексей уже больше не проронил ни слова.

Мелодичный звон вырвал Джейн из грезы. Она села, нажала на пульте включение ВН. Беатрис сидела у себя на кухне, оседлав табуретку и держа в руках нож и яблоко.

— Привет, красавица!

— Привет, — тихо ответила Джейн.

— Слушай, мне совершенно не нравится, как ты в последнее время выглядишь… Давай я зайду за тобой, и мы побегаем немного?

— Давай, — подумав, согласилась Джейн.

— Через полчасика?

— Хорошо…

Джейн выключила ВН. Пошла в спальню, открыла ящик со спортивной формой. Надела светло-синее кампо. На улице уже практически зима, но для бега кампо достаточно… В рассеянности уронила руки, села на край кровати. Встала, подошла к окну, стала глядеть на серое небо в сплетении оголенных ветвей… последние листья нелепо топорщились на ветру. Уж роща отряхает последние листы с нагих своих ветвей… А мама Алексея, похоже, питает какие-то надежды. Интересно, как она отнеслась к тому, что Алексей перестал быть ликеидом. Женщина явно с честолюбием…

Новый звонок вырвал Джейн из сумеречного состояния. Она стремительно вышла в гостиную.

На экране появилось незнакомое лицо… похожее на кого-то, но незнакомое. Молодая девушка, русская и не-ликеида на вид, пухлое, немного нервное лицо, карие добрые глаза.

— Здравствуйте, — сказала она робко, — Вы Джейн Уилсон?

— Здравствуйте, — в тон ей ответила Джейн, — Да, это я… А вы?

— Меня зовут Рита Ладонкина… вы меня не знаете, — пролепетала девушка. Обстановка за ее плечами расплывалась — похоже на какую-то обычную русскую квартиру. Рита замолчала и наконец сказала, будто решившись.

— Я сестра Лены Ладонкиной, невесты Алексея Старцева.

Джейн словно вырвало из оцепенения — имя Алексея всегда производило такое волшебное действие. Она собралась, внимание все сконцентрировалось на фигурке Риты в глуби экрана.

— Вы извините, — начала девушка. На лице ее отражалась сложная внутренняя борьба, — Я вас не такой представляла, — вдруг вырвалось у нее.

— А какой? — улыбнулась Джейн.

— Не знаю… я видела вас издали, у церкви. И по тому, что рассказывала Лена… понимаете, мы все за нее очень боимся.

— Бояться никогда не нужно, — сказала Джейн уверенно. И тут же подумала, что пять минут назад была точно такой же, как эта Рита… слабой, испуганной, ничего не знающей и не понимающей, подвластной любому повороту жизни. Но такой она может быть наедине с собой… ну еще с мамой или Беатрис. С кем-то старшим и опытным… А с не-ликеидом — как там говорила Беатрис — улыбку на лицо, флаг в руки и вперед.

— Чего, собственно, вы боитесь? — спросила Беатрис. Рита задумалась.

— Вы знаете… Лена — она такая… Она совсем ничего не понимает. Она очень любит Алексея, вы себе не представляете, как любит. Она уже давно его любит, но почти никому об этом не говорила… и вот тут — такое счастье. Но понимаете, он же был ликеидом… и вы — ликеида. Конечно, он может вас полюбить, оставить Лену… Но ведь так же нельзя… они помолвлены. Скоро свадьба. Это некрасиво… А для Лены это будет все… я знаю, она не сможет больше никого полюбить. Ее жизнь будет кончена. Конечно, если у вас это очень серьезно… не знаю. Но вы поймите… вы ликеида, у вас и так жизнь совсем другая. А у Лены ничего нет, кроме этой любви. Зачем вы отбираете у нее?

Джейн выслушала эту тираду, нахмурив брови. Она не испытывала ни стыда, ни раскаяния, ни неловкости… ребенок подошел к ней и высказал свою детскую обидку.

— А почему же Лена не позвонит мне сама? — спросила она. Рита помотала головой.

— Вы думаете, что она подговорила меня… она ничего не знает, и очень расстроится, если узнает. Мы с ней даже не говорим о том, что Алексей может ее оставить. И ей это даже в голову не приходит. Мы между собой… мы ведь все видим. И она рассказывает… она, понимаете, такая беззащитная, ее легко обмануть. Она сама вас приглашала, и знает о том, что Алексей с вами ездит, и ей это вовсе не кажется опасно… она полностью верит в Алексея. Полностью, понимаете? Поэтому это будет страшно, если он ее оставит… Я боюсь за нее, просто боюсь.

Джейн подумала немного.

— Видите ли, Рита… у меня нет намерения соблазнить Алексея. Я общаюсь с ним просто как с другом. Вы можете быть спокойны на этот счет. Но вообще-то, вы знаете… ведь Алексей — не вещь, он свободный человек, и он сам должен решать такие вопросы. Я понимаю, что вы беспокоитесь за судьбу сестры… Но есть еще и судьба Алексея, и он сам должен ее строить, без вашего и моего участия. Давайте предоставим решать ему самому, хорошо?

С ней вдруг произошло странное раздвоение. Она говорила эти слова, и в то же время слышала себя как бы со стороны… Свой уверенный, спокойный, жизнерадостный тон — и этот тон был ей невероятно противен. Именно тот тон, которым говорят психологи в консультациях… Тон учителя, человека, знающего, как жить, поучающего других… Но откуда она знает, как жить?

Ее не научили жить — по большому счету не научили. Да и можно ли этому научить? Все равно где-то в глубине души останется вот этот мокрый, плачущий комок — то самое, что болит, и страдает, и любит… и вот может быть только оно, это жалкое и крошечное — может быть только оно во всем человеческом существе и способно любить.

Но она — ликеида — закрыла этот беззащитный комок слоями брони — силы, ловкости, знания, уверенности, психотехники… Джейн вдруг пошатнулась, схватившись рукой за спинку кресла. В глазах Риты появилось беспокойство и участие.

— Что с вами?

— Ничего… что-то нехорошо стало, не обращайте внимания, — пробормотала Джейн.

— Вы вдруг так побледнели…

— Это я… ничего, ничего, Рита. Спасибо, что вы позвонили.

Джейн села на диван, безвольно опустив руки.

Это я впервые осознала, что у меня есть душа.

И осознание это оказалось совсем не таким, как я думала.