Виктор Колупаев - Фирменный поезд «Фомич»

— Вы думаете, — спросил Степан Матвеевич, — что нечто аналогичное может произойти и у нас?

— Этого я не могу сказать. Будьте любезны, — ответил пришелец. — Я просто рассказал, а уж вы сами принимайте меры. Да и пора мне. Хорошо провел время с ребятишками из Петухова, но и работать надо. Лежит, лежит диссертация без всякого движения. Вся надежда на Марград.

— Гражданин, — вдруг сказала тетя Маша, молчавшая до этого чуть ли не все утро. — Предъявите билет.

— Да будет вам, — попытался остановить ее Степан Матвеевич. — Сейчас не до билетов. И кроме того…

— Нет уж и нет, граждане, как это без билета? В нашем фирменном поезде без билета ехать невозможно. Да и случая-то такого еще не было. И не будет!

— Тетя Маша! — вступился за пришельца и Иван. — Ведь это представитель другой цивилизации. Ведь он нам сейчас такое рассказал!

— И слышать ничего не слышала, — сказала тетя Маша, хотя в продолжение всего рассказа старалась не проронить ни одного слова. — Безбилетник, и все. Заяц по-русски!

Тут уж проводницу начали уговаривать все находящиеся в купе, но та уперлась, хотя требования ее сейчас были совершенно бессмысленными.

— Будьте любезны, — сказал товарищ Обыкновеннов, приподнялся со своего места и слегка рассерженно и даже раздраженно ушел в стену вагона.

В любое другое время, в любом другом месте, кроме нашего поезда, это вызвало бы панику или, по крайней мере, предельное удивление. Как так! Человек, пусть и пришелец, ушел через стену? Ведь невозможно такое! Гипноз массовый в лучшем случае… Или уж повальное помешательство. Но сейчас никто этому действительно не удивился. Неудобно только было перед милым пришельцем за слова проводницы. Ей это тут же и высказали. Но тетя Маша, видя, что порядок и законность во вверенном ей вагоне восстановлены, успокоилась и даже сказала, что «ентот, в шляпе, очень даже представительный мужчина», но только без билета ездить ему все равно не положено, пусть он даже и крупный начальник.

Тетя Маша ушла начинать свои дневные дела.

Некоторое нервное беспокойство поселилось в нашем купе.

— Что-то мы делаем не то, — после довольно продолжительного молчания сказал Степан Матвеевич. — Что-то вокруг происходит, а мы ничего не можем понять. Давайте еще раз подумаем, что нам предпринять.

— Когда все это началось? — сам себя спросил Иван. — С чего все это началось?

— Вы считаете, что чудеса с нашим поездом начались именно в момент его отхода? — спросил Степан Матвеевич. — Я ведь рассказывал про свою способность жить в других реальностях. Так вот это прекратилось, как только я сел в поезд. Ну или чуть позже, потому что я не сразу пришел в себя после последнего путешествия.

— Это когда вы на меня налетели возле вагона? — спросил я.

— Пожалуй… Да, тогда-то и произошло мое последнее путешествие. Пока я подходил к вагону. Поэтому и пришлось спрашивать год, число и месяц. Но ведь прекратилось все, прекратилось же! А я ведь только за тем и ехал в Марград, чтобы просить помощи у ученых, потому что жизнь моя стала невыносимой.

— А теперь? — спросил Иван.

— Да что теперь? Теперь-то жизнь прекрасна, после всего, что со мной происходило.

— Значит, прекрасна? — переспросил Иван.

— Вполне, — ответил Степан Матвеевич. — Не считая нашего поезда. Но я, когда говорю — прекрасна, имею в виду только себя, только свое самочувствие. Прошу прощения, если это кого задевает.

— Да при чем тут «задевает»… — поморщился Иван. — Просто вам это состояние нравится, и вы его, конечно, хотели бы сохранить навсегда.

— Очень хотел бы, — подтвердил Степан Матвеевич.

— Что-то тут есть, — сказал Иван.

— Что же? — быстро переспросил его Степан Матвеевич.

— Ускользает из сознания. Вертится какая-то мысль, а ухватить ее не могу.

Валерка уже некоторое время беспокойно ерзал на скамье, не осмеливаясь вступить в разговор. Но подогревало его изнутри, видно, здорово. И все-таки он не утерпел, воспользовавшись паузой.

— Я считаю, — сказал он, — что некоторые явления не смогли бы произойти в нашем вагоне, если бы комсомол вовремя обратил на них внимание и принял меры.

Тут уж я знал, о чем он сейчас будет говорить. Но и запретить я ему не мог.

— Это хорошо, конечно, когда рождаются дети…

— Брось ты об этом, — попытался остановить его Михаил.

— Нет! — вспылил Валерка. — Если бы мы провели вчера с Ингой разъяснительную работу, указали бы ей на недопустимость подобных поступков, то уж сегодня-то второй ребенок наверняка не появился бы.

— Да что тебе до этого? — тихо возмутился Иван.

Я молчал. Тут я не мог защищать сам себя.

— А то, что если бы нам пришлось ехать до Марграда не двое, а семеро суток, то у них появилось бы и семь детей. А как Инга сможет вынести такую моральную и физическую нагрузку? Ей еще и учиться надо. А теперь и детей воспитывать. На тещину шею сядете? Да? Нет? А учиться и работать? Вы скажете, что это не мое дело? А дело-то наше общее!

— Уж не регулировать ли рождаемость собирается ваш строительный отряд? — спросил Иван.

— Нет. Не собираемся, — отрезал Валерка. — Но только в данном конкретном случае мы имеем право вмешаться. Потому что речь идет не о постороннем для нас человеке, а о студентке нашего отряда, за которую мы все несем ответственность.

— Не надо, Валерий, — попросил я. — Она уже и сама за себя может нести ответственность. Не маленькая.

— Да ведь нам еще даже неизвестно, что вы за человек. Может, вы аферист или еще кто?

— Инженер я обычный.

— И инженеры бывают разные. Наделать такого… Да ведь теперь какой шум пойдет в институте!

— Не будет, Валерий, никакого шума. Вот приедем в Марград, пойдем в загс и всю вашу группу пригласим на свадьбу.

— Перестань, Валерка! — озлился Михаил. — Это ее личное дело. И нечего нам вмешиваться. Вот если бы она плохо училась или работала…

— Еще бы этого не хватало!

Уж этого бы Валерка не допустил. Тут все было ясно.

Валерка высказался и теперь сидел набычившись.

— Лекцию пойду читать, — вдруг сказал он и пошел из купе. — О международном положении!

— Отойдет, — сказал Михаил. — Он немного вспыльчив, но вообще-то хороший парень.

— Конечно, хороший, — согласился Степан Матвеевич. — А с Артемом, я думаю, мы все равно ничего не поймем. Так и обсуждать эти события ни к чему. Это их двоих дело…

По коридору мимо моих ног ловко, никого не задев, пробежал «красивенький», симпатичный и даже какой-то веселый на вид. Он тихонечко произнес что-то вроде приветствия.

Все, все ерунда! И магазины всякие, и бутылки, и сама пропажа поезда. Даже пришельцы ведь в принципе могут быть. Но вот этого! Вот этого-то уж не могло быть точно! Ни наука, ни человеческий разум и воображение не в состоянии выдумать такое.