Виктор Колупаев - Фирменный поезд «Фомич»

Значит, пока мы тут сидели обсуждали, что да как, судили-рядили, головы ломали, что же нам теперь делать, произошло нечто более страшное, чем все предыдущее.

Да и рассказ товарища Обыкновеннова сейчас немало помог нашей растерянности. Ведь никто и не знал о них ничего, об этих «красивеньких», никто, кроме нашего купе, да еще разве что двух-трех соседних, если только там старательно прислушивались к рассказу товарища пришельца.

Я выскочил в проход. Ага! Вот в купе знакомый мальчик словно и не переставал говорить: «Хочу то-то… Хочу того-то». Но только теперь его отец, помолодевший и словно сбросивший с себя непосильный груз воспитания сына, просто сидел на своей полке, а на желания сорванца отвечал премилый «красивенький».

— Хочу лодку, — сказал мальчик.

— Сейчас сделаем, — радостно ответил «красивенький», достал откуда-то материалы, плотничий инструмент, удобно и так, чтобы никому не мешать, устроился возле столика. Раз, два, что-то там поделал, попилил, построгал, пополировал, и в руках у мальчика оказалась лодочка, красивая какая-то. И минуты не прошло, как он ее смастерил.

Мальчик от радости зажал игрушку ручонками и чуть испуганно поглядывал по сторонам, не отберут ли? Ведь всю дорогу он только и слышал от отца: «Мама купит у дяди… Мама купит у дяди…» Но что-то ничего такого и не покупала мама у дяди. А тут самая что ни на есть настоящая игрушечная лодочка.

В следующем купе две девочки играли с двумя «красивенькими» в загадки. И так интересно было им, что даже отец, который вчера пытался читать им вслух книгу, приоткрыл рот и тоже потихонечку уже начал принимать участие в игре. Загадки, по-видимому, были интересными и свежими, потому что в купе на самом деле было интересно. Чувствовалось это.

Так, так…

Еще дальше «красивенький» деловито раскладывал на столике пасьянс, и четыре женщины, один мужчина и ребенок с интересом смотрели на чудо совпадений. Выходил какой-то очень сложный. Это было видно по восторженным лицам. Жаль вот только, что я в этом деле ничего не понимал.

А вот и купе Инги, там, в предыдущих, все было так странно, но не очень касалось меня. А тут! А тут мой Сашенька преспокойно играл в кубики с очередным «красивеньким». И даже Инга, кажется, была этим очень довольна. Что-то уж очень интересное получалось из этих кубиков, раз на сложенную из них фигуру смотрели даже Зинаида Павловна и Тося.

— Сашенька, — позвал я.

— Мы, папочка, играем, — сообщил мне сын. — А ты нам не мешай.

— Давай я тебя на руки возьму, — предложил я. Мне просто хотелось его куда-нибудь сейчас спрятать, потому что ничего хорошего от этих премилых существ я не ждал.

— Я не хочу на ручки, — сказал Сашенька, даже не отрываясь от игры.

— Нельзя приучать детей к рукам, — сказал мне «красивенький». И даже то, что он обратился ко мне на чистейшем русском, никого не удивило.

— Я нисколечко не хочу к тебе на руки, — снова сказал мне мой Сашенька.

— Инга! — крикнул я. — Да что же это?

— А что, Артем? Видишь, они играют. Ну и пусть играют. Только бы скорее время шло.

— Да ты хоть видишь, с кем он играет?

— Вижу, Артем, вижу. Ну что ты кричишь?

— Саша, прекрати игру! — потребовал я.

— Мальцев, — удивилась Зинаида Павловна, — да что вы сейчас можете предложить ему взамен?

— Ничего. Но и этой игры я не хочу.

— Ну и напрасно, Мальцев. Кто-то организовал игры для детей. Все успокоились, ведут себя послушно, не пристают к родителям. Что еще можно пожелать сейчас в поезде?

— Так вы этого желаете?

— Да не во мне дело, Мальцев, а в детях. Если им хорошо, то и пусть будет хорошо.

— Никогда бы не подумала, — сказала Инга, — что мы с тобой будем ссориться, да еще из-за таких пустяков.

— Да ведь и все твое «никогда бы не подумала» длится лишь вторые сутки.

— Ты хочешь поссориться, Артем?

— Нет, Инга. Не хочу. И вообще, а сейчас в особенности.

— Тогда оставь ребенка в покое.

Какая-то не такая вдруг она стала. Да и Зинаида Павловна… А Тося вообще не обращала на меня внимания. Ну да это-то ладно. А вот Светка и Клава смотрели на меня столь неодобрительно, словно хотели выкинуть из купе и сделали бы это, не сомневаюсь, если бы только у них хватило сил.

— Да вы что! — сказал я. — Не понимаете, что происходит?

— Ах, Артем, — сказала Инга, — оставь, пожалуйста, свои придирки.

— В фирменном поезде все так интересно, — сказала Тося.

— Очень хорошо поставлено детское обслуживание, — заявила Зинаида Павловна.

— Я вот возьму сейчас этого милого «красивенького» и вышвырну в окно!

— Только попробуйте! — даже не взглянув на меня, сказал симпатичный «красивенький».

— Окна закрыты, — вставила Светка.

— Открою! В дверь, если уж на то пошло.

— Па-а-а-па! — вдруг заревел Саша. — Не надо. Не выбрасывай. Не мешай нам играть.

— Отстань от ребенка! — потребовала Инга.

Уж не прелести ли семейной жизни начинались у нас? Да что с ними со всеми произошло?

Я все же попытался схватить «красивенького», но тот уцепился за что попало и даже за плечо моего сына, так что уж теперь-то я его выбросить никак не мог, да и сын с радостью подставил ему плечо и даже сам удерживал его тоненькими ручками.

— Люди, опомнитесь! — взмолился я.

— Да что с тобой? — удивилась Инга. — Ты словно нарочно ищешь ссоры со мной!

— Нет, Инга, нет! Вы просто сейчас ничего не понимаете. Это ведь «красивенькие»! Вы не слышали, что о них рассказывал товарищ Обыкновеннов. Ведь они вытеснят нас! Они уже не одну планету таким образом захватили. Чуть ли не с полного согласия обитателей этих планет.

— Мальцев, вы начитались ерунды, — сказала Зинаида Павловна.

Я еще ничего не понимал, кроме одного, что если вот так и продолжать этот никчемный, пустой разговор, то я действительно рассорюсь, и не только с Зинаидой Павловной и Тосей, этими двумя студентками, но и с Ингой и даже с сыном. Что-то пробежало между ними всеми и мной! Ну да! Это все проклятые «красивенькие». Они, они, тут больше ничего другого и не было. Да только как все это объяснить женщинам, если они и слушать не хотят? И не будут!

— Инга, Зинаида Павловна, Тося, я вас прошу, следите за детьми. Я сейчас.

— Хм, — сказала Инга. — Да кто же за ними и следит? Ведь тебе все некогда. У вас там сплошные заседания.

— Заседания, — согласился я, — только мы еще не совсем прозаседались.

— Так продолжайте, — холодно сказала Инга.

Нет, не могла она быть такой. Ни со мной, ни с кем другим. И хоть мало я ее знал, это так, но только знал всю, ничего в ней не было для меня тайного. Не могла она быть такой.

Холод прошел по душе, и стало страшно.

Я бросился бегом в свое купе, надеясь найти там помощь и разъяснения. В купе сидел писатель Федор, а какой-то «красивенький» перепечатывал ему на машинке рукопись рассказа.