Александр Лаптев - Звездная пыль

Я изобразил на лице удивление. - Какие проблемы? - Как какие?- удивился в свою очередь руководитель.- Ты у нас не прошел тест на психологическую устойчивость, можно сказать, провалился по полной программе... - Провалился?- воскликнул я и даже привстал. - А ты разве не знал?- произнес руководитель с варварским спокойствием.Ведь тебя отстранили от полетов! - Меня?! - Погодите,- вмешался профессор.- Зачем вы так сразу пугаете Андрея? Тем более что никакого провала и не было, а имеют место лишь некоторые специфические реакции, с которыми, я уверен, мы быстро сумеем справиться. Надо сказать, что успокоительное суждение старичка напугало меня гораздо больше, чем громыхания Ильича, нрав которого всем был хорошо известен и угроз которого никто у нас не боялся. - Простите,- обратился я к профессору ровным голосом, демонстрируя полную свою "психологическую устойчивость",- о чем здесь идет речь? Я впервые слышу, что не прошел тест на психоустойчивость и что меня, оказывается, отстранили от полетов. - Ну, от полетов вас пока что не отстранили,- возразил старик ("Пока что!" - отметил я про себя).- Тут Андрей Ильич немного поторопился, а что касается теста на психоустойчивость, то еще раз повторяю: ничего такого особенного не произошло. Просто у вас выявлена нежелательная динамика реакций на некоторые специфические раздражители, и теперь необходимо предпринять, пока еще не поздно, некоторые меры. Потому что вы еще молоды, вам летать и летать, и... вы будете летать, я в этом нисколько не сомневаюсь, и принесете много пользы. Ваше руководство характеризует вас самым превосходным образом, и было бы обидно потерять такого пилота, как вы!- Говоря все это, старичок не переставал улыбаться самым приятным образом, но смысл сказанного никак не вязался с ласковой его физиономией. Я бы предпочел иметь дело с каким-нибудь амбалом-костоправом, который не подыскивает круглых оборотов, а режет правду прямо, как она есть, и тут уж все ясно: быть тебе или не быть. - Что от меня требуется?- спросил я, желая поскорее перейти к делу, ведь неспроста же они меня пригласили! - А ничего особенного,- с готовностью подхватил профессор.- Вам надо пройти процедуру психокоррекции, и больше ничего! Я задержал на миг дыхание, но тут же постарался расслабиться. - Вы хотите подвергнуть меня процедуре психокоррекции? Я что, по-вашему, ненормальный? - А чего вы так удивляетесь?- внезапно заговорил четвертый участник нашей беседы - худосочный мужчина с неулыбчивым лицом.- Через коррекцию проходят сегодня десятки тысяч людей во всем мире, и это не обязательно ненормальные, как вы выразились, а вполне обычные граждане, испытывающие те или иные трудности в повседневной жизни. И вообще, такого понятия уже не существует - ненормальный человек,- потому что нет точно установленных критериев, кто нормальный, а кто нет. Если уж на то пошло, то можно сказать, что все мы здесь ненормальны, потому у каждого из нас есть свои странности и свои проблемы. Только одни хотят избавиться от этих странностей, а другие нет. Вот и вся разница. - А третьих заставляют силой,- добавил я. - Никто не может вас ни к чему принудить,- проговорил старичок со своей мягкой улыбкой.- Мы лишь хотим убедить вас предпринять меры, которые будут способствовать полной вашей реабилитации. "Вишь как стелет!- подумалось мне в тот момент.- Знает, как подъехать, подлец". Не знаю почему, но ласковый профессор вызывал у меня совершенно четкую антипатию. Но тут в дело снова вступил Ильич. - Ну вот что,- сказал он внушительно,- ты тут свой характер не показывай. Люди специально приехали поговорить с тобой, так что давай веди себя соответственно. - Андрей Ильич, что, ситуация настолько серьезна?- спросил я. - Да, серьезна,- кивнул он.- Настолько серьезна, что ты можешь лишиться высшей категории. Это запросто. Если хочешь знать, такое предложение уже ставилось, и я едва тебя отстоял на дирекции. Приняли во внимание твой послужной список, а также мнение уважаемого профессора, здесь присутствующего. А если б не профессор, то и послужной список не помог бы. Такая весть явилась для меня полной и совершенно обескураживающей неожиданностью. Странно было слышать, что моя персона, оказывается, обсуждалась на дирекции и меня едва не сняли с полетов. Это меня-то Андрея Пагина! Голова моя непроизвольно опустилась, потому что стала слишком тяжела. - Ну и ну... - Да ты погоди расстраиваться,- загремел руководитель,- тебе же сказали: все еще можно поправить. Съездишь в Институт реабилитации и пройдешь сеанс коррекции. У них уже все готово. Специальную программу для тебя разработали. Верно я говорю?- обратился он к профессору. - Да,- подтвердил тот,- все так. Мы самым тщательным образом рассмотрели результаты психофизических тестов Андрея за последние несколько лет, а также структуру мозгограммы, и наши специалисты составили индивидуальную программу коррекции, которая, я уверен, снимет все вопросы.- Профессор повернул ко мне голову.- Ну так что, вы согласны? - Я прямо сейчас должен дать ответ? - А у вас есть какие-нибудь сомнения? - Я должен подумать. Все же это не рядовой шаг. Вы залезете в мою черепную коробку и что-то там будете менять... - Никто не полезет в вашу черепную коробку,- опять заговорил изможденный научными трудами ассистент.- Надрезы производятся высокочастотным полем, которое фокусируется в нужной области мозга и наносит на его поверхности точно рассчитанный узор, блокирующий нежелательные реакции или освобождающий реакции позитивного ряда. Череп при этом остается в полной неприкосновенности, и пациент не испытывает абсолютно никакой боли. (Вы должны знать, что в мозгу нет болевых рецепторов!) Пациенты после сеанса сразу же встают и уходят на своих ногах домой... - И никогда больше не испытывают никаких проблем в повседневной жизни,логично закончил я. Ассистент посмотрел на меня внимательно, поджал губы и отвернулся. Кажется, он обиделся. - В общем так,- решил подвести черту руководитель.- Дело представляется мне предельно ясным. Руководство космофлота заинтересовано в том, чтобы пилот экстракласса Андрей Пагин остался пилотом экстракласса, и не пожалеет для этого средств и усилий. Мы не можем позволить себе разбрасываться такими кадрами. Поэтому,- он сверкнул на меня глазами и заговорил уже другим голосом,- вот тебе мой сказ! Даю тебе ровно сутки на размышление, а завтра изволь прибыть в Институт реабилитации ко времени, которое тебе назначит уважаемый профессор. Все выжидательно посмотрели на меня, и чтобы не огорчать больше никого и не вступать в бесполезные пререкания, я ответил: - Хорошо, я приеду. Скажите адрес. Профессор взял со стола ручку и написал на крохотном листке несколько слов, потом протянул мне. - Здесь указаны адрес и время. Прошу не опаздывать. - Хорошо,- ответил я, вставая и пряча бумажку в карман.- Я не опоздаю. Старичок поднялся и протянул мне руку. - До свидания. - До свидания. - До свидания... Обойдя всех по очереди и пожав три руки, я покинул наконец кабинет руководителя полетов. Собственно, чего тут было думать? Когда вопрос стоит об отстранении от полетов - можно много не рассуждать. И потом, ведь правы они! Специально для меня разработали программу коррекции, тратили время, ломали свои умные головы... Я бы должен им спасибо сказать. Хотя, если разобраться, ничего особенного они не совершили, а просто выполняют свою работу, в данном случае хорошо оплаченную и представляющую государственный интерес. Рассудив так, я успокоился. Выбора у меня действительно не было, а когда нет выбора - нет сомнений и неразрывно связанных с ними мучений. Космос слишком много значил для меня, чтобы не пожертвовать несколькими граммами серого мозгового вещества, замкнувшими для меня целую вселенную.Читать дальше