Алекс Норк - Еще не вечер

Для иных, впрочем, это бесполезное предложение — преступники ночью все-таки пришли за иконой, и только черный ангел их уберег.

Рассказывал старший оперативник, бывший в церкви в засаде.

«Примерно в половине второго послышались шорохи и сдавленные голоса, один из них — женский, второй — грубый мужской; женский — главный, мужской — подчиненный; находились там очень недолго; какое-то движение у окна, потом мужчина чертыхается злобно — оказалось, не может запустить сварочный аппарат, женщина понукает, бряцанье металлическое, женщина что-то в упрек говорит… и все кончается».

Не было счастья, да несчастье помогло негодяям. У старшего оперативника ситуация оказалась абсолютно «нештатная»: во-первых, момент, когда преступники стали двигаться от церкви уловить было нельзя, и прежде чем он начал себе задавать вопрос — что делать? — они могли уже отойти в лес; и почти наверняка так и было, потому что звуков транспортных средств он с напарником не услышал; выбегать из церкви, искать в лесу в темноте… поймают вряд ли, а шуму наделают; к тому же, не заподозрившие ничего преступники должны, исправив сварочный аппарат, снова явиться.

Засаду из церкви убрали еще до рассвета, тогда же, обходя церковь, наткнулись в траве у стены на длинный чурбанчик: прислонив к стене, можно встать на него и срезать легко верхний штырь. «А я всё думал, — не сдержав очередной зевок, проговорил Игорь Петрович, — почему один бандит другому на плечи не сел, и хватило бы как раз высоты». Владимира подтолкнуло на очевидную для всех констатацию: «Следовательно, мужчина был немаленький, а женщина — субтильная». — «Ты прав, Гораций», — лицо полковника отчетливо выражало: всю ночь он не спал и теперь только этого хочет.

Девушка-официантка в летнем кафе, заметив входящего мужчину, сразу подбежала к бару, сказать, чтобы потише звучала музыка — клиент «с хорошими чаевыми» ее не любит, или любит какую-то другую совсем.

Она подошла, с любезной улыбкой, принять заказ, и удивилась немного — раньше завтракал без спиртного, а сейчас захотел сто граммов хорошего коньяка.

Сегодня надо просто отдохнуть — он плохо спал от чрезмерного алкоголя.

Нервы вчера слишком опасно шатнулись.

К счастью, удалось задавить стресс русским древнейшим способом, и сейчас он спокоен… только слегка приведет себя в порядок вот этим, что уже от бара несут… спокоен оттого, что открылась причина, объяснившая сразу вдруг многое, и то, прежде всего, что поверхностное восприятие дает не упрощенную, а неверную картину — особенно когда ответов ждут вопросы не частные, а глубинные-истинные.

Истина требует знаний, ума и переживания, без последнего это лишь очередной изучающий шаг, он дает мнение, мысль, а в завершенье — высказывание; высказанная истина уже не есть истина — говорил Лао цзы.

Истина — распахнутая на миг дверь из человеческой кельи, чтобы в открывшемся мироздании бросить взгляд в его глубину. Темное, слабое, обидное-злое — бывшее, казалось, таким по сути, — перестает жить в отдельности, каждый лик, находя себя в общем, обретает новое, иногда другое совсем, выражение. Нина… как, недавно совсем, он был глуп, как виноват перед ней… Нина — лик мученичества, лик христианства в его начале — оно не может застыть в прошлом — должно являть себя живыми, не только иконными, образами.

Понятна сейчас и нелепость предположения о спаде воли тогда у Глеба. Он видел больше, видел укрепленность массовой катастрофы — чего еще нет, но будет наверняка. А «будет наверняка» означает: оно уже есть.

«Укрепленность» — вот ключ и к его здесь событию. События — рознь, как суть рознь физические предметы: одни легкие, другие не сдвинешь… или деревцо тонкое выносит страшную бурю, укрепленное небольшими, но достаточными корнями.

Он тоже не увидел, правильно сказать — ничего не знает про корни судьбы и жизни.

День вышел длинным.

Виктор вернулся домой без чего-то восемь, за окнами еще не убавился свет, и казалось — утро, когда уходил, так далеко-далеко, что оно совсем не сегодняшнее.

Утомленность приятная от многих впечатлений и ощущений: от холодной воды и горячего солнца… они с Яной в ребяческом соревновании уплыли почти что на середину… стройная спортивная девчонка, недавно сдала на коричневый пояс кун-фу, мужчины забеспокоились, когда ей вздумалось поиграть в приемчики… разновозрастная орава газетная удивительно гармонична: много остроумных приколов и шуточек, однако с отчетливым пониманием — где им граница… какое-то у них получается умножение сил: интересно продолжают друг друга, обсуждая культурные темы, нет примитива в мыслях — афоризмы, строки из классики для подтверждения своих слов или в споре с чужими… Машины глаза, в которые хочется и немного страшно смотреть…

И о ее конфликте с Зубакиным спрашивать не пришлось — они с Яной стояли у кромки воды, отогреваясь на солнце, она показывала на дорогие коттеджи по другую сторону озера с ехидными комментариями почти что по каждому. Один оказался зубакинским. «Знаете, как он на нас наехал? Не нравились ему, видите ли, материалы про Черный лес». — «Слышал что-то от своего помощника. А чем кончилось?» — «Ха, у Машки школьная подруга училась в Московском университете, вышла там замуж за одного аспиранта. А папаша у него оказался крупный московский… ну в общем, по вашему профилю человек. Машка позвонила подруге, и Зубакин этот сделался шелковым».

Что-то вроде облегчения Виктор почувствовал.

А коттедж… нет, нельзя сказать, что выделяется на фоне прочих.

Маша в седьмом часу стала прощаться, оказалось — ей ночным поездом сегодня в Москву, но через сутки она вернется.

И вся компания задвигалась, постановив перебазироваться в родное кафе, тем более что объявились кусачие комары.

Виктор решил не участвовать в продолжении.

Непривычные здесь для него времена-расстояния — проголосовал на шоссе у кромки леса, а через десять минут оказался уже у своего подъезда.

Звонок.

Говорил Володя — судя по посторонним, немного мешающим звукам, звонок с улицы.

— Я еще в губернии, но сейчас выезжаю. С заказом разобрался. То есть в смысле — что за заказ. Но в остальном дело темное, — прокурор хотел удивиться такому лексическому «изыску», но не успел, прозвучало: — Информация еще есть неожиданная, но требует уточнения.

Переспрашивать было со всех точек зренья бессмысленно, Виктор так и не понял, «информация неожиданная» — она вторая или касается всё того же заказа, по которому «дело темное» — то есть по квитанции, обнаруженной сестрою священника.

И размышлять об этом не тянуло совсем — организм, напитавшийся кислородом, солнцем, шашлыками, сухим вином, не желал никакой аналитики.