Артур Кларк - Песни далекой Земли [сборник]

Еще несколько мгновений он откладывал встречу с тяжкой обязанностью, затем вздохнул и снял нейрошлем, плотно охватывавший голову для ввода сигнала. Как и все астронавты, капитан Сингх исповедовал убеждение: «Лысина — это красиво», хотя бы из-за того, что в условиях невесомости парики представляли собой досадную помеху. Социальных историков не прекращал потрясать тот факт, что одно-единственное изобретение, портативный Мозгоблок, за один десяток лет изменило внешность человеческой расы и вернуло старинному искусству изготовления париков статус одной из важнейших отраслей.

— Капитан, — сказал Давид. — Я знаю, что вы здесь. Или вы хотите, чтобы я взял управление на себя?

Это была старая шутка, навеянная образами взбунтовавшихся компьютеров из книг и фильмов начала электронной эры. У Давида было на удивление тонкое чувство юмора. Как-никак, согласно знаменитой Сотой поправке, он являлся неантропоморфной разновидностью правоспособного субъекта и перенял, а то и превзошел, практически все свойства своих создателей. Но существовали целые области, сенсорные и эмоциональные, которые оставались ему неподвластны. В свое время изобретатели сочли, что нет необходимости снабжать его чувствами обоняния и вкуса, хотя сделать это было бы несложно. Кроме того, все его попытки рассказывать непристойные анекдоты оказывались столь жалкими, что он оставил этот жанр.

— Все, Давид, — отозвался капитан. — Командование по-прежнему осуществляю я.

Он снял маску с глаз, утер невесть откуда набежавшие слезы и неохотно повернулся к иллюминатору. Там, прямо у него перед глазами, висела в пространстве Кали.

С виду она казалась достаточно безобидной — очередной малый астероид, настолько напоминавший плод арахиса, что сходство было даже комичным. Несколько крупных и сотни крошечных ударных кратеров беспорядочно усеивали его черную, как уголь, поверхность. Не было никаких визуальных ориентиров, дававших ощущение величины, но Сингх знал его размеры наизусть. Максимальная длина — тысяча двести девяносто пять метров, минимальная ширина — шестьсот пятьдесят шесть. Кали с легкостью поместилась бы во многих городских парках.

Неудивительно, что даже сейчас большинство человечества никак не могло поверить, что это орудие судьбы. Или, как называли его хрисламские фундаменталисты, «Молот Господень».

Многим приходило в голову, что капитанский мостик «Голиафа» скопирован со звездного корабля «Энтерпрайз». Даже спустя полтора века телесериал «Звездный путь» по- прежнему время от времени с умилением возвращали из небытия. Он служил напоминанием о наивной юности космической эры, когда людям мечталось, что можно попрать законы физики и носиться по Вселенной даже быстрее света. Но способа преодолеть предел скорости, установленный Эйнштейном, открыто не было. Оказалось, что «туннели» в космосе существуют на самом деле, но сквозь них могло пройти разве что атомное ядро. Несмотря на это, мечта по- настоящему покорить межзвездные просторы окончательно так и не умерла.

Кали заполняла собой весь главный визуальный дисплей. Увеличения не требовалось, поскольку «Голиаф» висел всего в двухстах метрах над ее древней, истерзанной временем поверхностью. Сегодня, впервые за время существования Кали, к ней пожаловали гости.

Хотя привилегия сделать первый шаг по девственной планете принадлежала командиру корабля, капитан Сингх перепоручил высадку трем членам экипажа, имевшим больше опыта работы в открытом космическом пространстве. Он не хотел тратить ни минуты. За ними следил чуть ли не весь род человеческий, ожидая вердикта, которому предстояло решить судьбу Земли.

Ходить по малым астероидам невозможно. Сила тяжести настолько слаба, что беспечный исследователь может с легкостью набрать вторую космическую скорость и уйти на независимую орбиту. Поэтому на одном из членов экспедиционной партии был надет автономный жесткий скафандр, снабженный внешними захватными рычагами. Остальные двое передвигались на небольших ракетных санях, которые с виду можно было принять за их северный аналог.

Капитану Сингху и десятку офицеров, собравшихся вокруг него на мостике «Голиафа», хватало благоразумия не тревожить группу выхода в открытый космос ненужными вопросами и советами, пока не возникло чрезвычайной ситуации.

Сани коснулись вершины крупного валуна, размерами в несколько раз больше их самих, взбив при этом мощное облако пыли.

— Касание, «Голиаф»! Вижу голую скалу. Бросим якорь?

— Нормальное место, с виду ничем не хуже других. Давайте.

— Запускаю бур… входит легко… Здорово будет, если мы найдем нефть?

На мостике послышалось приглушенное прысканье. Подобные куцые шутки хорошо снимали напряжение, и Сингх их одобрял. С момента рандеву в боевом духе экипажа наметились едва уловимые изменения, когда всех непредсказуемо бросало от мрачности к юношескому задору. «Мимо кладбища, посвистывая», как про себя обозвала это настроение корабельный врач. Ей уже пришлось один раз выписать транквилизаторы, обнаружив легкий случай маниакально-депрессивного синдрома. За последующие недели и месяцы ситуация будет постепенно становиться только хуже.

— Выставляем антенну, устанавливаю радиомаяк. Как сигналы?

— Громкие, четкие.

— Хорошо. Теперь Кали не спрятаться.

Нельзя сказать, что была хоть малейшая опасность потерять ее, как это многократно случалось в прошлом с астероидами, за которыми плохо следили. Ни одну орбиту еще не высчитывали с большей тщательностью, но некоторая неопределенность по-прежнему существовала. Оставалась еще слабая надежда на то, что Молот Господень промахнется по наковальне.

Гигантские радиотелескопы на Земле и обратной стороне Луны замерли, готовясь принять импульсы с маяков, синхронизированных до тысячной доли миллионной доли миллионной доли секунды. Пройдет еще более двадцати минут, прежде чем эти импульсы достигнут пункта назначения, образовав собой невидимую измерительную линейку, которая определит орбиту Кали с точностью до сантиметров.

Через несколько секунд компьютеры Космического патруля выдадут свой приговор: жизнь или смерть, — но пройдет еще почти час, пока известие вернется на «Голиаф».

Начался первый период ожидания.

Тунгуска, Сибирь, 1908 год

Космический айсберг пришел со стороны солнца, поэтому никто не видел его приближения, пока небо не взорвалось. Через несколько секунд ударная волна расплющила две тысячи квадратных километров соснового леса, и по миру прокатился самый громкий звук со времен извержения Кракатау.

Задержись осколок кометы в своем вековом путешествии часа на два, десятимегатонный взрыв смел бы с лица земли Москву и изменил ход истории.