Мишель Демют - «Если», 1993 № 10

Эксперт в области логики поднял руку, получил слово и возразил:

— Утверждение обвиняемого, что это он побудил своего сына отвести себя в Зону Труда, — заявил эксперт тихо и мелодично, — противоречит фактам. Вину за помраченное состояние Ху Сюменя действительно следует возложить на его отца. Но можно ли отсюда сделать вывод, что младший не заслуживает наказания? Нельзя столь легко отказываться от принципа персональной ответственности…

Премьер-министр выслушал доводы логика с большим вниманием и наконец обратился к обвиняемому:

— Я нахожу тебя виновным в том, что ты не остановил попытку побега, хотя план разработал не ты. Однако суть вопроса в другом. Суть в том, что проявились новые последствия твоего первоначального и действительно серьезного преступления. Ты создал личность с неисправимыми криминальными наклонностями — в своем предварительном заявлении твой сын уже признал, что является решительным противником нашего общественного устройства.

Он потрогал себя за кончик бороды, размышляя.

— Твое преступление непростительно, ибо подрывает самые устои общества, — провозгласил он. — В свое время вынесенный тебе приговор был относительно мягким, поскольку мы столкнулись с первым делом такого рода за много столетий. Ныне же, зная последствия, о снисхождении не может быть и речи. С прискорбием извещаю, что вынужден приговорить тебя к потере жизни. — Он хладнокровно глянул Ху Шао в глаза. — Согласен литыетаким приговором?

И Ху Шао кивнул. Он мог почти зримо распознать ход мыслей премьер-министра. Приговор был нацелен не только на него одного — такой приговор давал Вэн By возможность покарать Сюменя, не прибегая к прямому наказанию. Принципы совести и права были соблюдены в равной мере, хотя казалось, что в данном случае они находятся в неразрешимом противоречии.

— Да будет приговор приведен в исполнение незамедлительно.

Ху Шао резко повернулся и вышел в неприметную дверь справа.

Спустя минуту-другую перед судом предстал Сюмень. Выслушав формальное обвинение, он признал себя виновным, а в последующем заявлении добавил в категорических выражениях, что его отец решительно ни в чем не виноват.

Тем временем в одной из соседних комнат Ху Шао расслабленно возлег на кресло-кушетку, и ему подали чашку освежающего зеленого чая.

Чашка была из лучшего фарфора, с выпуклым рисунком того стиля, каким Ху Шао особенно восхищался, — пальцы художника оставили на фарфоре едва заметный след. Приговоренный отхлебнул чаю, оценив его тонкий аромат. И почти сразу по конечностям потекла немота: в чай был подмешан яд. Ху Шао поставил чашку, не допив, на ближайший низкий столик и тихо скончался.

Выслушав Сюменя, Вэн By бесстрастно повторил и объяснил приговор, вынесенный отцу обвиняемого.

Реакция Сюменя заставила всех испытать что-то похожее на брезгливость. Оказывается, между двумя подсудимыми, которым вообще не следовало бы знать друг друга, действительно существовали тесные эмоциональные узы. Сюмень смертельно побледнел и скрючился, будто его ударили в живот. С трудом придя в себя, но все еще бледный, он выпрямился и бесстрашно посмотрел премьеру прямо в глаза.

— Будьте прокляты, — произнес он хрипло. — Будьте вы все прокляты! Вся ваша система безнравственна, и потому ее следует разрушить.

— Мы знакомы с вашими убеждениями, — сказал председательствующий, — а равно с вызвавшими их причинами. Мы также осведомлены о том, что вас нельзя переубедить. И перед нами встает вопрос: что с вами делать? Наказание неприменимо: в той мере, в какой вы заслужили его, оно уже состоялось — вы знаете, что ваши действия привели к смерти отца. Однако мы не можем разрешить вам жить в Зоне Покоя, поскольку это противоречит закону. А если вернуть вас в Зону Труда, вы, вне сомнения, затеете смуту. Так что вопрос остается: что с вами делать?..

С раннего возраста Лэрд Аскар был одержим одной-единственной идеей.

Стремлением постичь время.

Он мог вспомнить день — ему исполнилось ровно десять лет — когда время впервые поразило его как загадка, как парадокс, невозможный и неотвратимый. Скоротечное настоящее, которое находится в вечном движении из прошлого в будущее, а будущее в свою очередь возникает вроде бы ниоткуда. А можно еще головоломнее (позже он узнал, что это называется парадоксом возврата): как время «проходит», если нет никакого времени, которое бы «пришло»?

Загадка времени перечеркнула все другие интересы. Он прочел все, что мог понять, а затем занялся физикой и математикой, чтоб углубиться в то, чего не понял. Развитой не по годам, он опережал своих сверстников по всем предметам. Он прослыл психом, эксцентричным чудаком, и затеянные им на свои собственные деньги эксперименты то и дело останавливались на полдороге из-за нехватки средств.

Потом его пригласили Титановые Легионы и, надо отдать им должное, предоставили ему возможность продолжать работу. Вслед за победой над мутантными подвидами начался взрыв хвастливого покровительства наукам: мол, Человеку Истинному по плечу любые загадки природы. Аскар продвигался вперед шажок за шажком, пока не настал тот невероятный день, когда титанисты получили в свое распоряжение инопланетный корабль.

Тот день стал вершиной всей его жизни. Новая вершина забрезжила, когда его познакомили с Шу Кунценом, ведущим экспертом по проблемам времени в Городе-Колбе, где время уже раскрыло людям почти все свои секреты.

Аскара нисколько не беспокоило, что Шу Кунцена с точки зрения титанистов, относился к низшим подвидам. Физик без колебаний склонился бы перед шимпанзе, если б только шимпанзе мог передать ему недостающие знания.

Они уселись напротив друг друга. Хозяин прихлебывал зеленый чай, подливая себе из сосуда, который дымился рядом на лакированном столике. Они сидели в обсерватории Шу Кунцена, где, насколько понял Аскар, исследовали и время, и пространство: с одной стороны изгибалась прозрачная cтенa,открывающая вид на пустынный бархатный космос, а с другой ровными рядами выстроились приборы, назначения которых землянин еще не успел понять.

Самого Шу Кунцена Аскар нипочем не отличил бы от других его соотечественников: все чинки были для физика на одно лицо. Держался ученый просто и одет был скромно — шелковый халат без всяких украшений, подпоясанный кушаком, и длинная шелковистая борода, типичная для людей его возраста. Но нельзя было не заметить холеные крашеные длинные ногти. Люди беседовали, а механические слуги деловито жужжали в дальнем конце обсерватории.

— Что ж, весьма интересно, — произнес Шу Кунцен после того, как вежливо выслушал землянина. Аскар пытался вкратце обрисовать свои идеи насчет времени.