Дин Кунц - «Если», 1994 № 03

Оттуда, где хвост у верблюдов

(Если он есть у верблюдов)

Теряется в знойной пыли.

Таков был ответ верблюда.

Который шагал за верблюдом,

А также и перед верблюдом,

И перед, и перед верблюдом,

Ну, в общем, вы поняли, да?

— А сам ты — куда и откуда? —

Таков был вопрос верблюда.

Который… Нет. Лучше не буду!

Короче, сказал я верблюду:

— Откуда я знаю, откуда?

Откуда я знаю, куда?

Суются с вопросами всякие тут.

Спокойно в пустыне пройти не дадут.

Журнал «Если» уже представлял читателям «временной цикл» произведений Пола Андерсона, и именно в третьем номере прошлого года. Мы опубликовали первый роман писателя на эту тему — «Коридоры времени» — в дальнейшем из этого произведения, обозначившего поиски автора, выросла его знаменитая эпопея о Патруле времени. Сегодня мы публикуем одну из самых последних повестей Андерсона. завершающую цикл его произведений. посвященных службе охраны будущего.

Когда Соломон был на вершине славы, а Храм [3] Построенное Соломоном культовое здание боге Яхве, которое славилось необычайной роскошно. Впоследствии разрушено вавилонянами (здесь и далее прим. перев.). еще только строился, Мэне Эверард прибыл в пурпурный город Тир. И почти сразу же попал в переделку.

Само по себе это не было чем-то из ряда вон выходящим. Агент Патруля Времени должен быть готов к любому повороту судьбы — особенно если он обладает высоким статусом «независимого агента». Те, кого искал Эверард, могли разрушить весь реально существующий мир, и он прибыл, чтобы помочь спасти его.

Было уже за полдень, когда корабль, который вез его в 950 году до P. X., подошел к месту назначения. Погода стояла теплая, почти безветренная. Убрав парус, судно двигалось на веслах под скрип уключин, плеск воды и барабанный бой старшины, который расположился неподалеку от орудовавших сдвоенным рулевым веслом матросов. Омывавшие широкий семидесятифутовый корпус волны, журча и отбрасывая голубые блики, образовывали небольшие водовороты. Ослепительный блеск воды мешал в подробностях разглядеть другие корабли. А было их множество — от стройных боевых судов до похожих на корыта шлюпок. Большинство принадлежало Финикии, многие пришли из иных городов-государств этого сообщества, но хватало и чужеземных — филистимлянских, ассирийских, ахейских или даже из более отдаленных краев: в Тир стекались торговцы со всего разведанного мира.

— Итак, Эборикс, — добродушно сказал капитан Маго, — перед тобой Царь Моря. Все так, как я и рассказывал, не правда ли? Что ты думаешь о моем городе?

Вместе со своим пассажиром он стоял на носу судна — прямо за вырезанным из дерева украшением в виде рыбьих хвостов, которые поднимались вверх и изгибались назад, по направлению к такому же украшению на корме. К этому украшению и к решетчатому ограждению, идущему по обоим бортам корабля, был привязан глиняный кувшин размером с человека, почти полный масла: никакой нужды успокаивать волны не возникло, и путешествие из Сицилии завершилось так же спокойно, как и проходило.

Эверард смерил капитана взглядом. Типичный финикиец — стройный, смуглый, с ястребиным носом, крупные и слегка раскосые глаза, высокие скулы; он носил красно-желтый халат, остроконечную шляпу и сандалии, лицо украшала аккуратная борода. Патрульный заметно превосходил его ростом. Поскольку он обратил бы на себя внимание независимо от того, какую «маску» наденет, Эверард выбрал роль кельта из центральной Европы: короткие штаны, туника, бронзовый меч и свисающие усы.

— В самом деле, вид великолепный, — дипломатично ответил он с сильным акцентом. Гипнопедическое обучение, которому он подвергся в своей родной Америке в верхней части временной шкалы, могло сделать его пунический язык вообще безупречным, однако это не вязалось бы с образом, и он решил, что достаточно будет говорить бегло. — Я бы сказал: даже устрашающий для человека, привыкшего к лесам.

Справа по борту поднимались рыжевато-коричневые Ливанские горы, лишь кое-где зеленели фруктовые сады и перелески, да ютились деревушки. Пейзаж был богаче и привлекательней того, которым Эверард любовался в будущем — еще до вступления в Патруль.

Усу, старый город, тянулся вдоль всего берега. Если бы не размеры, это было бы типичное восточное поселение: кварталы глинобитных построек с плоскими крышами, узкие извилистые улицы и лишь кое-где яркие фасады, указывающие на храм или дворец. Зубчатые стены и башни окружали Усу с трех сторон. Выстроившиеся вдоль пристаней склады с воротами в проходах между ними казались сплошной стеной и могли служить, видимо, оборонительными сооружениями. С высот за пределами видимости Эверарда в город спускался акведук.

Новый город, собственно Тир (или, как называли его местные жители, Сор — «Скала»), располагался на острове, отстоящем от берега на полмили. Точнее, он размещался поначалу на двух шхерах, а затем жители застроили пространство между ними и вокруг них. Позднее они прорыли сквозной канал с севера на юг и соорудили пристани и волнорезы, превратив весь этот район в превосходную гавань. Благодаря растущему населению и бурной торговле, здесь становилось все теснее, и строения начали карабкаться вверх — ярус за ярусом, — пока не поднялись над крепостными стенами. Кирпичные дома встречались реже, чем дома из камня и кедровой древесины. Там, где использовали глину и штукатурку, здания украшали фрески и мозаичные покрытия. На восточной стороне Эверард заметил гигантское величественное здание, построенное трем не для себя, а для гражданских нужд.

Корабль Маго направлялся во внешний, или южный порт — моряк назвал его Египетской гаванью. На пирсах царила суматоха: все что-то загружали и разгружали, приносили и относили, чинили, снаряжали, торговались, спорили, кричали, но, несмотря на хаос и суету, дела шли. Гигантского роста грузчики, погонщики ослов и другие работники, как и моряки на загроможденной грузами палубе корабля, носили лишь набедренные повязки или выгоревшие, залатанные халаты. Однако взгляд то и дело выхватывал из толпы яркие одежды, играющие разными цветами, поскольку роскошные краски производились здесь же. Говор, смех, возгласы, крики ослов, ржание лошадей, удары ног и копыт, стук молота, скрип колес и кранов, струнная музыка — все это сливалось в голос порта.

Но на костюмированную сцену из какого-нибудь там фильма вроде «Арабских ночей» это совсем не походило. Он видел искалеченных, слепых, истощенных попрошаек и заметил, как плеть подстегнула плетущегося слишком медленно раба. От запахов древнего Востока к горлу подкатывала тошнота — пахло дымом, пометом, отбросами, потом, а также дегтем, пряностями и жареным мясом. Эту смесь дополняло зловоние красилен и мусорных куч в городе.