Журнал «Если» - «Если», 2001 № 03

— Ну, достаточно высокая, — говоришь ты. — Давай продолжать.

Иногда единственный способ понять, где именно время свернуло в сторону — дать ему тянуться до некоего абсолютно нелогичного конца и отсюда уже возвращаться.

Франц с настройщиком заканчивают работу, бряканье прекращается, и Франц торопливо сбегает по ступенькам и скрывается за занавесом, чтобы в надлежащий момент выйти следом за Мариан. Там стоит в напряженной позе молоденькая девушка, готовясь открыть занавес. Франц и Мариан останавливаются рядом, девушка смотрит на певицу и спрашивает:

— Вам страшно?

Мариан улыбается.

— Немножко. Но стоит начать петь, как я забываю обо всем, что вокруг.

Девушка раздвигает занавес. Мариан с Францем выходят на сцену. Раздаются аплодисменты, но не громкие, поскольку Табернакл полупустой. Начинается концерт. Мариан поет Генделя: «Речитатив и ария». «Чтобы добыть чье-то истинное сокровище, надо быть искусницей, — льются слова. — Живой смех, быстрый взгляд заставят его влюбиться. Надо хитрить иногда и дурачиться — ах, мне по силам все это!» У Мариан ясный голос, регистр низкий и глубокий. Она поет уверенно и доверительно, словно без малейших усилий. Зал на этот раз аплодирует громче, и Мариан поет Брамса. Ты замечаешь:

— Вероятность такого порядка номеров всего 33,678 процента.

— В этом турне Брамса не было ни разу, — подтверждает Меган. — Обычно идет Гендель, потом пара других мастеров барокко, потом Шуберт.

Брамс, однако же, превосходен, и ты все еще не можешь уверенно показать на точку поворота, с момента которой началось ложное время.

— Подождем, — говоришь ты.

После перерыва Мариан переходит от Брамса к «Пиковой даме» Чайковского, и аплодисменты теперь еще громче, а губернатор аплодирует стоя. Она поет еще Чайковского, потом спиричуэлз — негритянские религиозные гимны. Зал встает — овация. Флоренс Мо плачет — пытается хлопать, вытирает глаза, потом снова хлопает; губернатор кричит «Аве Мария!», а аплодисменты становятся все громче. Мариан поет на бис еще пять спиричуэлз. Но небольшая аудитория Табернакла не отпускает ее. Она поет арию из оперы Массне «Сид»; губернатор снова выкрикивает: «Аве Мария!». И на седьмом вызове Мариан поет «Аве Мария»: она знает, какой вариант просит губернатор — «Аве Мария» Гуно на основе прелюдии Баха. К концу песни плачет не только Флоренс. Губернатор с женой проходят за кулисы и обнаруживают, что Мариан, Франц и Бесси готовятся выйти на заснеженную улицу.

— Вы пришли пешком! — изумленно говорит губернатор. — Прошу вас в мою машину.

И они едут. Когда лимузин тормозит у главного входа в гостиницу, под навесом, защищающим от бурана, Франц, Бесси и Мариан переглядываются. Губернатор и Флоренс высаживают их из лимузина и ведут вверх по ступенькам.

— Закажем-ка вам горячего питья, — говорит Флоренс и идет к вращающейся двери.

Губернатор жестом приглашает Мариан и остальных следовать за ним. Мариан колеблется, но вдруг подбирает подол платья и шествует следом.

Ее останавливает швейцар.

— Что такое?! — вопрошает губернатор.

— Здесь ей нельзя, сэр, — говорит швейцар.

Флоренс уже в холле и теперь смущенно оглядывается.

— В чем дело? — восклицает губернатор. — Разве она не ваш постоялец?

— Я сняла номер именно здесь, — говорит Мариан.

— Тогда все в порядке! — Губернатор берет Мариан за локоть и ведет к двери, но швейцар преграждает ей дорогу.

— Вы — пожалуйста, — говорит он губернатору. — Но она — только через заднюю дверь.

— Они заставили Мариан лезть в свой номер по пожарной лестнице! — кричит Франц с крыльца.

Флоренс вылетает наружу сквозь вертящуюся дверь. За ней спешит ночной администратор гостиницы. Когда до него доходит, что рядом с Мариан Андерсон стоит губернатор штата Юта и его первая леди, у него отвисает челюсть.

— Швейцар объяснил мне, — сухо замечает губернатор, — что некоторые постояльцы не имеют права войти через главный вход, и среди них — эта женщина, величайшая певица нашей страны, а возможно, и всего мира.

— Она — негритянка, — только и отвечает администратор.

— Она моя гостья! Я хочу выпить чашку шоколада в вашей кофейне. Флоренс и я — мы войдем вместе с нею. Итак, куда же нам направиться? Где у вас тут черный ход и пожарная лестница?

— Губернатор, прошу вас. Для вас двери открыты. Я буду самолично сопровождать миссис Андерсон в кофейню. Это не займет много времени.

— Через какой вход вы будете лично сопровождать миссис Андерсон?

Ночной администратор молчит.

Флоренс берет Мариан за руку и спрашивает:

— У вас пристойный номер?

Мариан кивает.

— На каком этаже вас поселили?

— На шестом.

— И вы лазаете по пожарной лестнице вверх и вниз, чтобы попасть в свой номер?

— Все не так страшно. Часть дороги — внутри, через вход для кухонной прислуги.

— А не хотели бы вы погостить в моем доме? — спрашивает Флоренс. — Мы разместим вас и ваших друзей в комнатах для гостей, а потом на кухне выпьем горячего шоколада.

— Сочтем за честь, — высокопарно добавляет губернатор.

Мариан соглашается. Франц и Бесси быстро укладывают вещи, ивсе они едут в губернаторский дворец штата Юта, где Мариан принимают как почетную гостью.

— Поторопись, Меган, — говоришь ты. Готовься к обратному маршруту.

Собираясь вернуть капсулу к точке, откуда события приобрели ложное направление, ты просматриваешь информацию об этой линии времени. Рассказ о Мариан, губернаторе и его жене появляется на следующий день во всех газетах Юты, днем позже — во всех газетах Америки, а затем по всему миру. Юта пристыжена тем, что произошло, и мало того, губернатор предлагает законодательному собранию принять закон против дискриминации по расовому признаку, и — после месяцев тяжелых интриг, переговоров за сценой, выкручивания рук — закон проходит. В 1948 году Юта становится бастионом гражданских прав.

— Приостановись здесь, Меган, — просишь ты.

Хорошо известно, что этого не произошло. Хотелось бы зафиксировать это, но, увы, ничего подобного не было.

— Но ведь могло случиться! — замечает Меган. — Это было в их сердцах.

Нет, это ложная линия. Ничего подобного не случилось. Ты возвращаешься к точке 6.45.10,5936 вечера 19 марта 1948 и ползешь вперед, проверяя все вероятности. Следуешь по другой линии времени. И просматривая ее, понимаешь, что все должно было происходить именно так. Видишь, как Мариан вылезает из окна в золотом концертном платье (на рукавах и вокруг шеи настоящие жемчужины), а Бесси и Франц спускаются вместе с ней по пожарной лестнице, чтобы помочь удержать платье над снежной кашей.

— У этого наряда высокая вероятность, — говорит Меган. — Мариан не надевала его после Сан-Франциско.