Вадим Бочкарев - Кладоискатель

— Извините, я только хотел спросить…

Женщина какое-то время молча смотрела на него и вдруг побледнела, закатила глаза и тяжело осела на пол. Владимир бросился к ней и едва успел поймать её голову, чтобы не ударилась о стену.

— Что с вами? Вы слышите меня? Вам плохо?

Кажется, это был эпилептический припадок. Женщину колотила крупная дрожь, руки и ноги судорожно били по ламинату, зубы скрипели, на губах выступила пена. Владимир обхватил её за плечи и держал, чтобы не билась головой об пол, но ничего другого предпринять не мог. Через пару минут судороги сошли на нет, стиснутые зубы разжались. Владимир достал из кармана носовой платок, вытер лицо женщины, поднял её и понёс в комнату. Осторожно положил на диван, поправил распахнувшийся халат. Осмотрелся, нашёл плед, укутал её и сел рядом.

Это, несомненно, была та самая внучка Маша. Лицо почти европейское, только скулы чуть шире, чем полагается, и кожа чуть смуглее. Про пьянство, кажется, не соврала бабулька. В доме стоял тяжёлый запах перегара, табачного дыма, немытой посуды. Не было в этом доме уюта, тепла, мира. «У неё нет детей», — догадался Владимир.

Посидев минут пять около задремавшей хозяйки, он потихоньку ушёл на кухню, снял куртку, включил свет и стал наводить порядок. Собрал посуду со стола, загрузил в мойку. Включил воду. В шкафчике щёлкнуло, и тихонько загудел бойлер. «Во, тёпленькая пошла». Посуды была гора, но он теперь мог не торопиться. Когда всё было вымыто и протёрто, заглянул в холодильник. Там оказалось полно продуктов, видимо, их привозили благодарные пациенты. Владимир разобрался и тут: выплеснул из банки скисшее молоко, выбросил заплесневевшую колбасу. Нашел консервы, сыр, пакет с яблоками. Взялся готовить ужин — тем более что за окнами совсем стемнело, и деваться ему теперь было некуда.

Он возился с каким-то тайным удовольствием, и хотя кулинарных способностей не имел, всё же был старым холостяком, способным приготовить ужин из чего угодно. Сварил макароны, ошпарил их кипятком, высыпал на сковородку вместе с банкой тушёнки. Настрогал капусты в салатник, добавил немножко яблок, брызнул сверху маслом. Вскипятил чайник. Расставил на столе тарелки, разложил вилки — не слишком красиво, не в ресторане, но уж как получилось…

Маша появилась неслышно. Чуть кашлянула, чтобы привлечь его внимание. Владимир обернулся:

— Это вы? Вам лучше?

— Я знаю тебя, — ответила женщина.

— Нет, я не Хабенский. Я из института, собираю старые сказки. Искал вот вашу бабушку… Это ведь её звали Кубакай Бакматовна?

— Я знаю тебя, ты — Лаймыр.

Каганович отдал распоряжения насчет Яфы. Она получила должность в новой партии, само собой, безответственную, только для прикрытия. Ей выделили кабинет на одном этаже с кабинетом олигарха, выдали кредитку с авансом, симку с корпоративным номером и магнитный брелок — ключ от номера в гостинице.

— Яфа, надеюсь, мы серьёзно работаем. Если хочешь бежать — беги прямо сейчас, я справлюсь и без тебя. А уж если остаёшься — выполняй все правила. Первое: телефон не отключать и не терять. Как только отключишь, тут же выезжает группа, выбивает двери, вяжет всех и переводит на другой режим. Это будет жёстко и неприятно, предупреждаю. Второе правило: пока ты тут, работаешь только на меня. Никаких контактов с прежними боссами. Отработаем договор до конца — вот тогда пожалуйста.

Её привезли в гостиницу. Проводили до дверей номера и пожелали весело встретить Новый год. Каганович всё же мстил, по мелочи, но мстил…

Но она и не рассчитывала на праздник, когда летела в Москву по заданию руководства. Не рассчитывала даже остаться живой. Она прекрасно знала, что речь идёт о слишком больших деньгах. Около таких денег выжить нельзя.

Яфа не боялась. Когда она первый раз услышала о «русском Владимире» и о возможности найти Менору, она сразу поняла, что это её шанс. Что может совершить обычный современный человек, изнеженный комфортом, охраняемый законами? Вся жизнь его расписана: памперсы, школа, колледж, работа, дом, дети, опять работа, внуки, болезни, смерть. Что остаётся от нас? Ничего. Но если вернуть миру драгоценную реликвию и вместе с ней вернуть Бога… Ради этого можно умереть, хотя бы и в страшных муках.

Яфа включила телевизор. Приближалась полночь, и по всем российским каналам шла бестолковая разноцветная мишура: истошно шутили, надрывно пели, натужно улыбались. Ни искренности, ни настоящего юмора, ни одного честного, прямого взгляда. Какие-то потные, суетящиеся людишки… Господи, как тяжело больна эта страна, как ей нужен Бог! Они не понимают, думают, что у них есть свой Бог, а у них нет ничего, и у нас нет, он вообще один, и найти его ещё только предстоит…

Яфа убавила звук и достала из сумки телефон. На корпоративный номер, полученный в офисе Кагановича, пришла эсэмэска с поздравлением от партии «Здравого смысла». На вторую симку, привезённую из Израиля, поступило несколько MMS — подставных, ненастоящих. Все её контакты имитировались разведкой.

Нужно проверить почту. Официальный ящик на gmail.com набит поздравлениями и спамом. А что на секретном? Не может быть! Неужели?…

«С Новым годом, красавица! 36 56 11 30 49 25».

— Бабушка многое знала, но прямо ничего не рассказывала. На всё у неё поговорки были, сказки, прибаутки разные. Если не вдумываться, то просто болтливая бабка. Но она без умысла ни одного слова не говорила.

— Маша, пойми меня правильно… Это же не пустое любопытство. Я должен узнать всё, что она говорила обо мне. Хорошо, что сказку ты мне рассказала до конца. Понятно теперь, почему мне химеры каждый день снятся. Но этого мало. Я не очень понял, что же я должен делать?

— Владимир, я сама ищу ответ на этот вопрос. Знаешь, почему? Бабушка мне сказала, что ты смерть мою с собой приведёшь. Я не ожидала… Так рано… Вот и напугалась. Ты не думай, у меня такие припадки очень редко. Всего три или четыре раза было.

— Да я ничего и не думаю. Главное, всё обошлось.

— Ты молодец, что не стал врачей вызывать. Они ко мне всё равно бы не поехали — я ведь их кровный враг. Они только болтают, а я лечу по-настоящему. Конечно, и зарабатываю. Ну и что? В деревне завидуют, болтают про меня всякое. И боятся. Знаешь, у нас очень древний род, я восемнадцать колен знаю. И всегда бабушка внучке передавала всё, что знала. И я должна бы передать. Только… видишь… С мужем прожили мы десять лет, а детей не нажили. Дом вот построили, когда бабушка умерла. Но этой осенью он пропал без вести. А мне уже тридцать девять, время уходит!

— Что уж ты так. Разве это возраст? Всё ещё будет.

— Не надо, Владимир, не утешай меня. Не будет у меня ни дочки, ни внучки. И вообще… Бабушка никогда не ошибалась. Если ты появился, значит…