Александр Юдин - Искатель. 2009. Выпуск №3

Покальчук все присматривался, помалкивал, а скоро и совсем уже встал:

— Пойду отдохну в машине. Устал после дороги. Копчик так и зудит…

— Да там душно в вашем драндулете. У меня в летнике еще две кровати стоят. Пойдем, открою! — привстал было Федор.

— К чему, я уж лучше в свой дом на колесах… Стекла мы опустили — и порядок…

— А комар не заточит? Он хотя и редкий сейчас, да дюже едкий.

Игнатий с зажженной сигаретой вышел на крыльцо. Было еще светло. Ближайший дом виднелся напротив, за репейчатым пустырем. Этак метров за сто — сто пятьдесят. Деревянный, с густо-синими аквамариновыми стенами под черной толевой крышей. Три громадные ветлы замерли над прудиком. Ни души вокруг.

Чуть в сторону за густотой деревьев еле просматривалась еще одна изба. Несколько хат виднелось с другого конца улицы. Туда, за пестрый ромашковый луг, шла не заезженная транспортом деревенская дорога…

Через коридор Федоровой избы вернулся во двор. Залез в салон. Перво-наперво приподнял верхнюю запаску. Проверил, на месте ли рюкзачок. Растянулся на матрасе. Глаза сами по себе стали слипаться.

Проснулся от непонятного шума. Где-то на полную мощь орал магнитофон. Густо заурчал движок машины…

— Да что там у них?.. Вот тебе и страна непуганых идиотов…

Прикрыв голову курткой, пытался уснуть. Бесполезно…

Так и дотянул до первого утреннего света. Гулянка давно уже

угомонилась. Тишина понемногу стала затягивать в яму небытия…

— Эй! На нижней полке, твой аул проедем!

В рамке окна, как в экране телевизора, замерцало улыбающееся лицо Лобурева.

Покальчук широко, по-сомьи, зевнул.

— И тут достал… Хороший сон не дал досмотреть… Будто я тебе башку отвертываю…

— Да Федька уже завтрак сварганил. С самогонной приправой, — по-жеребячьи захохотал.

— А сколько там примерно натикало?

— Шут его знает… Часов десять, наверно.

«Свое я уже почти добрал, — подумал Игнатий без раздражения. — Утренним сном наверстал».

Взбодрился прохладной водицей. Мохнатым полотенцем докрасна энергично растер себя. Шею. Грудь. Руки. Во всем теле была необычайная легкость. Такого он давно уже не испытывал. Воздух здесь сладкий…

После утреннего салата да вчистую допитых рюмок хмельного довольный хозяин набросил на миски с оставшейся едой кусок марли и затараторил, как запел:

— А теперь на речку нашу, Олыпанку… Она хоть и мелкая, но такая славная. Из самого заповедника вытекает. Искупаетесь в ней — и не захочется вам уезжать отсюда. А что? Игнатий Семенович! Может, и в самом деле останетесь?.. Я тут знаю один дачный домишко для продажи. Всего миллиончиков на восемь-девять потянет. Помогу обновить его. Решайте!

Обыкновенные, добрые слова. А в самое сердце попали они Игнатию. Так уж истосковался он по спокойной, размеренной жизни. Ведь именно ради нее пошел на преступление. Потом на другое. Третье… А что же в конце концов получается? И деньги есть уже немалые. А вот истратить их в радость себе он не может. В самое его нутро пробрался, залег там холодный, липучий страх, не дающий покоя. Вот и гонит он его сейчас вперед без оглядки. А куда, спрашивается?.. Где найдет себе пристанище его издерганная и очерствелая душа? Туман… Один промозглый, обрыдлый туман в его голове…

— Спасибо, брат Федюня! Да есть у меня уже дачка… А Лукичёвка и в самом деле страна отменная. Непонятно только, почему жителей в ней так мало. Не понимают, видно, люди красоты настоящей…

— А они ведь в город подались, — поддакнул Федор. — Новая жизнь для них началась. Торговлишкой разной занимаются. По всей России разъезжают. Это у них «челноки» теперь называется. Из-за острова на стрежень…

Не без лишней предусмотрительности закрыли машину на все замки, включили и звуковую сигнализацию. Ворота на засов…

В небе ни облачка! Деревья свежи, обласканы восходящим солнцем. Прямо за синеньким домом приречные травы. И какой-то особый, томкий, умиротворяющий звон стоит над землей. Как от роя пчел.

Шли мимо рощицы.

— Вона она где живет! Ну, та, почтарка, про которую говорил. — Федор показал на дом, где рядом стояли три машины, а за штакетником над кустом смородины склонилась длинноногая женщина в импортном купальнике.

— Вот тебе и пенсионерка. Да она еще вполне… — буркнул Покальчук.

— Хоревая дамочка! А что, может, и впрямь здесь домик купим? — завеселился Лобурев.

— Остынь, принц бензоколонки! Не очень-то ты тут расшалился? — Игнатий все приглядывался к этой женщине, из-за оргий которой не спал почти всю ночь. — Вот тварь!

Словно услышав его, распрямилась и стала бесцеремонно разглядывать идущих. Ее аскетичное, блеклое лицо с ярко подведенными губами, впалые щеки подчеркивали вытянутость тела. Стильный платочек на голове кокетливым тюрбанчиком охватывал высокую прическу. Она пальчиком поправила на переносице очки, а ладошку козыречком приложила ко лбу. Игнатию стало не по себе. Чего это она так впялилась?.. Может, где видела его?..

Мягкой тропкой свернули в сторону речки. Густые заросли ивняка и ольхи почти накрыли ее. Над водой на высоких свайках бревенчатый, всего лишь метровой ширины мосток. По его истертым клавишам перешли на другую сторону, к огромным листьям лопухов. За ними вытянулись толстые перья коровяка. И рядом прижелтились шапочки пижмы. И текучие песчаные отмели под бережками. Райское место! Жаль только, что для настоящего купанья не слишком пригодно. Мелко везде… Дальше… Дальше…

Нашли наконец под сухим деревом-перестарком широкую промоину.

— Вот и пришли… Здесь получше будет…

Покальчук первым вошел в речку, встал на колени — вода приятной прохладцей обожгла ему горло.

— Личная ванна для опера… — засмеялся Рахимов.

— А почему «опера»? — спросил Федор.

— Да это так, треплется… — прокашлялся брызгами Покальчук. — Я такой дотошный на работе. В мелочах, во всем. Вот меня и прозвали опером. Аты не забыл, браток, что обещал боезапас бутылочный обновить?..

— Я на это дело памятливый. Сейчас вот и сшустрю в Мерцаловку! На обратном пути сюда подскачу. Не соскучитесь?.. Надоест — вот ключ.

Федор тут же скрылся в черноосиннике.

Покальчук еще поползал коленями по холодному от родников дну и, отплевываясь водой, вылез. Стал энергично разводить руками в стороны:

— А… А… А…

Оттолкнув Рахимова, в Олыланку плюхнулся и Лобурев. Заплескался в ней, забрыкался… Но вдруг с криком выскочил снова на берег.

— Тебе что, щука одно место откусила?

— Вона!.. Вона!.. — показал на шевелящуюся траву, в которой увидел черный промельк змеи.

Рахимов в воду не полез, а, держась за низко склоненную толстую ветвь, лишь ополоснул ноги.

Все блаженно разлеглись на белых песчаных барханчиках.