Александр Юдин - Искатель. 2009. Выпуск №3

«Вот ведь везение!» — Игнатий вытер испарину со лба. Никого, ни единой души не встретилось на их пути. Разве что Эфиоп мог увидеть. Но он в это время, сердито жестикулируя свободной рукой, что-то выкрикивал в телефонную трубку. Скорее!.. Скорее!.. Осталось всего несколько метров до машины…

Петьку, как деревянную колоду, задвинули на заднее сиденье. Покальчук не отрывал руки от его лица.

— Жми!..

Петр каким-то сдвинутым зрением видел, как поплыли мимо срезы перевернутых зданий, стоящих на антеннах и трубах, проблески машин, конусовидные волчки елей, буравящих голубое небо..; Что это?., как?., почему?.. — ничего не понимал.

Вот тупо отозвался в боку удар… В глазах закружились и поляна, и лес, и весь этот почти нереальный полдень…

Снова душная волна понесла его куда-то в сторону. И безотчетный полет… С грохотом. И взрывом брызг…

В узком вертикальном шурфе надломился для Петьки и этот сложный мир.

— Все!.. Отговорила роща золотая… Хе-хе…

Слова глухо прозвучали откуда-то свысока.

В углу каморки, закрыв руками напряженное лицо, сидел Покальчук. Сосредоточиться ему мешал мельтешащий рядом Побурев. Раздражающе доносились совсем близкие металлические удары молотка. Это долбил неугомонный Рахимов.

Время хоть какое-то выиграно. Но милицейская волчья стая непременно доберется до него с дружками. След наверняка уже взят верный. А все из-за этого заморыша горского. Вот долбит сейчас, как дятел, кувалдой. А кто главную пружину в их механизме сломал?.. Не учини он тогда ту смертельную заварушку на лесной дороге, не нажми на спусковой крючок прицельного карабина…

Ох, многое бы он отдал за то, чтобы прокрутить ленту содеянного далеко назад… И не слышать бы никогда тех выстрелов на дороге… Хорошо, хоть от Петьки так легко отделались… Легко ли?.. И здесь копать могут. Ведь сам участковый его в райотдел привел. И Эфиоп это подтвердить может. Вопрос для других остается. А куда же он ни с того ни с сего делся?..

Конечно, отговориться можно. Но ведь наверняка еще немало понаделано и других промахов. Уж он-то сам опер, хорошо знает, как легко могут сойтись самые тонкие паутинки-ниточки в единый крепкий узел. И в прицеле чужого настороженного внимания окажется именно его фигура…

А не мог ли кто со стороны увидеть, как они выводили Петьку? Можно и тут вроде бы объяснить: сбежал. Но почему сразу не сделал этого?.. Где докладная начальству?.. Просто ложиться на дно — рискованно… Все, надо уходить…

Оторвал побелевшие руки от лица.

— Ну что, Лобурь, попали мы с тобой в мышеловку?.. Жилки-то подрагивают. Понатворили мы… Не пора ли в бега?..

— У меня и у самого душа не на месте. И как мы этого сразу не добили тогда! Есть у меня одно надежное до поры местечко на примете. Предлагаю…

«Хочет поскорее от меня избавиться… Очиститься. Ручки свои нетрудовые отмыть. Нет уж… За край — так вместе».

— Мурат! Да перестанешь ты грохать там?

За косяком тут же возникло остренькое личико Рахимова.

— Мне вот интересно, когда ты парня в джинсах грохнул, у тебя рука не тряслась?

— Она у меня крепкая. Я же на Кавказе вырос. — В дверь просунулась рука с молотком.

— А если я тебя по дружбе попрошу проломить черепушку Лобуреву, сумеешь?..

— Да ты что, Кресало?!.. — беспокойство словно плесканулось из глаз Лобурева. — Муратик, ты его не слушай! Устал он. Ты ведь парень хороший. Джигит. Я тебя, кунак, люблю, как брата родного…

— Ишь как заелозил на задних… Цел будет твой глобус. Но ты темечко ладошкой прикрывай сверху. Шутю я… Шутю…

Покальчук каким-то обмякшим и удивительно умиротворенным голосом сладко протянул:

— Ну что, Муратик, не смотаешься ли за огненной водичкой?

Тот исчез так же внезапно, как и появился.

В голосе опера снова зазвучали сталистые нотки:

— А тебя я насквозь вижу. Вы с Клавкой из одного гнезда. Если замечу что подозрительное, сам понимаешь…

— Ты что, дорогой мой, — заволновался Лобурев. — Только благодаря тебе я хозяином стал… А как теперь с автосервисом, все коту под хвост? Такую денежку?..

— Не жадничай. На твой век хватит. — Покальчук резко распрямился.

Вечером он заехал к своему коллеге из паспортного стола и купил несколько новых бланков паспортов. Тот вопросов не задавал.

Пепельно забрезжило утро. Загремели спросонок пустые трамваи, набирающие ход из депо и расползающиеся по дальним концам города. Мягко покатили первые троллейбусы. Где-то противно гуданул тепловоз.

Покальчук с явным удовлетворением потянул на себя рычаг переключения передач и отпустил сцепление.

Новенький, купленный накануне микроавтобус выехал на распахнутый городской проспект и сразу же попал под струю водовозки.

— Молодец, шоферюга! Освежил твой кузовок! — Лобурев ерзал на переднем сиденье.

— А умыл нас дорогой наш Рахимчик. — Обернувшись, подхватил с колен сидящего с краю парного сиденья Мурата портфель с деньгами и, пошло прихихикнув, устроил его у себя под ногами.

Промчавшись по мосту, резко свернули на набережную.

— Ну, брат, теперь ты за главного. Будешь мне дорогу подсказывать. Говоришь, вначале на Лукичёвку надо?.. Где там она у нас?..

Савельич целый день куковал у окна и ждал возвращения Петра. Ему страсть как все было интересно. Вконец измученный, лег спать. Проворочавшись всю ночь, с первыми петухами подался к племяннику:

— Почто Петьку в милиции оставил?..

— А на фига он мне. Там им и занялись… — вышел к нему участковый в одних кальсонах с тянущимися за ним длинными белыми штрипками.

— Вот и спрашиваю: почто?..

— Для особо важных показаний.

— В энтом ты прав… Раз про банду идет разговор, Петькино слово первое… Он все знает…

Из глубины хаты визгливо раздалось:

— Семен!.. Семен!.. С кем это ты в такую рань лясы точишь?.. А ну, марш в постель!..

— Ну вот, видишь?.. — участковый виновато развел руками. — Ты уж, Порфирий Савельич, не обессудь!

И гулко захлопнул за собой дверь.

— Вот сопля еланская! — обиженно протянул Савельич.

Вернулся к себе на двор и, достав из сарайки баночку самогонки, наполнил стакан почти под край.

— Петька — он все знает!..

…Спустившись с эстакады, свернули в лес. Асфальтовая дорога уходила далеко-далеко вперед. Вот она раздвинула стену елей. Машина ходко пошла влево.

— А воздух-то!.. Воздух!.. — вытянул вперед ноздри Лобурев.

— По санаторию соскучился?.. — буркнул Покальчук.

Автобус легко преодолевал подъемы и мягко скатывался на спусках. Побурев тоскливо поглядывал по сторонам. Ему не очень понравилось, что они так стремительно сорвались с насиженных городских мест. Ехать неведомо куда его не особенно прельщало. Без энтузиазма отнесся он к словам Игнатия, что они попытаются перебраться за кордон.