Кэролин Черри - «Если», 1994 № 05-06

Меня словно осенило. Но не успела я воскликнуть «Кабизия Лабрис!», как раздался восторженный вопль Мод:

— Кто к нам пришел! Это же Каби с двумя друзьями!

Лишь сейчас я рассмотрела, что лунянин — не кто иной, как мой старый приятель Илхилихис, и изумилась себе самой: наконец-то я научилась отличать одну осьминожью физиономию от другой.

Подойдя к тахте, Илли свалил на пол всю свою амуницию. Сатир поставил сундук. Каби пошатнулась, но оттолкнула обоих инопланетян, когда те хотели поддержать ее, а Сида, который шагнул было к ней, испепелила взглядом. Хороша «подружка с Крита», подумалось мне.

— Илли, сколько снов мы с тобой не виделись? — спросила я.

Я подставила Илли ладонь, и он принялся выстукивать на ней все, что хотел мне сказать. Интересно, кто научил его английскому? Продолжая разговор, он извлек из своей сумки бинт и обмотал им обрубок щупальца.

Тем временем сатир опустился на колени перед сундуком, который был украшен изображениями свастики, но вряд ли принадлежал когда-либо нацистам. С крышки его таращились на нас маленькие черепа.

— Ловко ты подгадал с Дверью, шеф, — сказал сатир Сиду. — Может, подсобишь?

Сид нажал кнопку на панели малого Компенсатора, и мы все утратили вес. Мой желудок немедленно взбунтовался. Сатир взгромоздил на сундук одежду и оружие, которые побросал Илли, и отволок это шаткое сооружение к дальнему койцу стойки бара.

Я поинтересовалась у Илли, как зовут сатира. Лунянин сообщил мне, что его зовут Севенси и что раньше он его не встречал. Я знала, что сатиры — из будущего, нас отделяет от них миллиард лет, так Же, как и от лунян, — правда, те из прошлого. Должно быть, Скорпионов по-настоящему приперло, раз они отрядили на операцию существ, между которыми разница в два миллиарда лет. Ну и цифра!

Я хотела было выспросить у Илли все подробности, но тут вернулся Бо с громадной красно-черной глиняной кружкой в руке. Посуды у нас в избытке, самой разной: ведь одни привыкли к рюмкам, а другим подавай стаканы. Выхватив кружку у Бо, Каби осушила ее чуть ли не до дна одним глотком и грохнула об пол.

— Богиня! — воскликнула Каби, ударив кулаком по подушке. — Неужели я столь провинилась, что должна наблюдать, как сызнова гибнет Крит?

Со всех сторон посыпались вопросы. Каждому хотелось узнать, что произошло на Крите. Каби подняла руку, требуя тишины, сделала глубокий вздох и начала:

— Битва шла без перевеса. Черные сороконожки наступали, наседали дорийские галеры. С Севенси укрывшись в скалах, игломет мы наводили, чтобы потопить дорийцев. С нами был и Илхилихис, с виду — чудище морское. Вдруг…

Голос ее дрогнул, она всхлипнула, но лицо ее по-прежнему искажено было гримасой ярости.

Уперев руки в бока, наш командир обратился к нам так сурово, словно мы вели себя как не в меру расшалившиеся дети.

— Слушайте все! Хозяин на станции я, чума на ваши головы! Переменчивый Мир может катиться в тартарары, но ты, милочка, сперва приди в чувство, а потом расскажешь нам, что с тобой случилось. Пока же — никаких расспросов. Бо, сыграй нам что-нибудь повеселее.

Фыркнув, Каби позволила Сиду обнять себя за плечи.

— Договорились, толстяк, — буркнула она.

Зазвучала музыка. Мы подыскали нашим инопланетянам пары, и все остались довольны.

Знаете, в Переменчивом Мире про восстановительные станции ходит немало слухов, но верить им ник чему. Да, Солдаты ищут у нас отдыха и развлечений, Но как же иначе: даже если их не ранило, они все равно нуждаются в лечении — ведь душевные раны бывают пострашнее телесных.

Сражаться во Времени — это серьезное дело. Немного найдется таких, чей рассудок безболезненно перенес превращение в Двойника, просто в Демона, не говоря уж о Солдате. Разве можно отказывать в помощи тому, кто о ней умоляет? Они всего и просят, чтобы их обихаживали да жалели. Кстати, забавно получается: инопланетяне и земляне — все предпочитают общество существ противоположного пола.

Вот суть того, чем мы занимаемся на восстановительных станциях. Мы Комедианты; мне нравится это прозвище. Мы должны быть актерами, психотерапевтами, няньками, разбираться в этнологии. Главное же — чтобы в нас видели надежных друзей.

Сид вывел из Кладовой Призраков графиню, ослепительную блондинку в белой атласной юбке до пят и с пышным эгретом на шляпке. Прозрачная как сигаретный дымок, она затмила собой и меня, и Мод, и Лили. Сначала туманная, словно в дымке, она с каждой секундой становилась все более реальной. Прищелкнув каблуками, Эрих поклонился, поцеловал ей руку, усадил на кушетку и заговорил по-немецки. Он покачивал головой, льстиво улыбался и болтал без передышки, и наконец она начала отвечать ему взаимностью, а взгляд ее утратил безразличное выражение. Что ж, за Эриха можно не волноваться, честь рейхсвера он не посрамит.

Марку досталась греческая гетера по имени Фрина — наверное, все-таки не та, которая содержит знаменитый стриптиз-клуб в Афинах. Он поил ее виски с содовой, то й дело посматривая на Каби, которую Сид настойчиво угощал хлебом с оливами и вином. Док — вот чудо-то! — с воодушевлением втолковывал что-то Севенси и Мод. Бо заиграл новый мотив. Брюс и Лили, облокотившись на пианино, одобрительно улыбались, однако улыбка Лили предназначалась не Бо.

Налюбовавшись на них, Илли повернулся ко мне и проквакал:

— Потешные вы существа, Гретхен, и ваши одежды яркие, как флаги.

— Илли, ты прелесть, — отозвалась я и легонько похлопала его. Шерсть Илли еще топорщилась, и я решила, что Сид мне не указ. Надо выведать, где их троих носило. Расскажет — успокоится, да и любопытно опять же.

Каби отвергла очередную порцию оливок. Сид вопросительно приподнял кустистые брови, но она коротким кивком дала ему понять: мол, она знает, что делает. Едва она встала, все притихли; замолчали даже Брюс с Лили. Выражение лица Каби смягчилось, но голос ее звучал как-то неестественно.

— Горе Криту, Скорпионы! Вести тяжкие несу я. Мужественно их примите. Только навели орудье мы, как треск вокруг раздался. Пушка наша раскалилась и растаяла в мгновенье, тепловым лучом задета. Испугавшись, что в засаду Скарабеев мы попали, я послала срочный вызов.

Понять не могу, как это у нее выходит. Ведь говорит она не по-гречески, а по-английски! Не репетирует же она заранее, в самом деле?