Роман Никитин - Пусть люди вымрут!

Служитель дудочки, растерянно окинул взглядом хрупкую фигуру подруги Флавия. Потом лежащего толстяка. Потом снова Гизу, вернее, ее наряд — немалых денег сицилийский крой, изящная африканская шляпка и ажурные перчатки до локотка. Очевидно, слуга закона мог поверить во что угодно, только не в версию галдящей толпы.

− Мадмуазель, извините меня, но я требую пояснений, − смущенно обратился полисмел. − Свидетели, как вы видите, в один голос утверждают, что вы… пардон, что вам…

− Да, это я его, − решительно заявила хрупкая девушка-поводырь и даже притопнула ножкой в сапожке изящной белой кожи. − Я не терплю, когда моего мужа пытаются ограбить.

Заметив абсолютное непонимание в лице полисмела, Гиза решительно забрала инициативу в свои руки:

− Надеюсь, вы не поверили этим крикунам, что дело началось с драки? − Гиза оглядела офицера с ног до головы, словно выискивая в нем здравый смысл. − Господин полисмел, целью этой comedie были мы с мужем. Вернее, наш кошелек. А драка, этот толстый увалень и вот этот упитанный молодой человек − лишь обертка несостоявшегося ограбления.

Толпа разом притихла. То ли от неслыханной наглости девушки, то ли действительно включила мозг — сложно сказать, коллективный или персональный.

Молчал и слуга закона. От растерянности он даже выплюнул трубочку-гуделку. Она повисла на бечевке, ведущей к нагрудному значку муниципалитета, и теперь раскачивалась в такт неровному дыханию офицера.

− Посмотрите на это, ну как вам?! − Гиза ногой указала на кастет рядом с упитанным шпаной. − И вот это, если позволите…

Девушка склонилась над толстяком, порылась у того в карманах и нашла штуку, что Флавий своим особенным зрением заприметил у пухлого торговца сразу: складной металлический нож-бабочка, оружие в опытных руках чрезвычайно опасное. Заметил-то Флавий заметил, но виду не подал. Мало ли, как человек себя обезопасить хочет. Имеет право, вообще-то.

− Ну как вы думаете, может обычный торговец носить с собой четырехдюймовый стилет германской стали?

− Разберемся, госпожа, разберемся, − пробормотал полисмел, но теперь уверенности и решительности в голосе поубавилось. − Постой-ка… Да боже ты мой!

Служащий приподнял голову толстяка, оглядел и аж прихлопнул ладонями себе по ляжкам. Голова «торговца» смачно шмякнулась обратно на доски.

− Господа, я даже не могу сказать, до чего вам признателен! − полисмел поднялся во весь рост, вытер руки о форменные штаны и буквально пронзил Гизу с Флавием лучами благодарности. − Это же Рустам-бабочка, мы за ним уже два года гоняемся! Нет, но это просто невозможно…

И далее в этом же духе.

− Мы можем быть свободны? − с нажимом на слова «быть свободны» поинтересовалась девушка.

− Да-да, конечно, госпожа. Наделанного этим monsieur достаточно чтобы повесить его сегодня же вечером! − казалось, служака был готов обнять весь мир, настолько возможность казнить преступника радовала душу. − Мелкое ограбление уже ничего не решает. Вы можете быть свободны.

− Хорошо. Мы уйдем. Но у меня к вам просьба.

− Все что пожелаете, мадмуазель, − как мог галантно произнес полисмел.

− Между прочим, мадам, − обронила Гиза и тут же заткнула служаке рот странным пожеланием, − Мы хотим забрать этого молодого человека с собой.

И указала на пухленького бандита с кастетом.

− Конечно же, когда очнется, − Гиза мило улыбнулась. − Вы доставите к нам в гостиницу, oui?

Слуга закона с изумлением посмотрел на арабскую красавицу. А Флавий прочитал в у него в глазах немой вопрос: «Простите, а что вы с ним будете делать?».

Пухлячок вовсю дурил, то сказываясь немым, то требуя присутствия полисмелов, то вовсе не реагируя на вопросы. Даже знакомый с теорией допросов Флавий начал терять спокойствие. Предложил было Гизе перейти к следующему этапу дознавания, но девушка отрицательно покачала головой.

«За нами наблюдают полисмелы, посмотри за окно».

Флавий через окно смотреть не стал (сидел в неудобном месте), поэтому глянул через стену. Действительно, два городовых, − так их называть было удобнее, − не таясь, стояли на противоположной стороне улицы. О чем-то болтали, смеялись. Ясно, что за преступников молодую пару не держали, но это ставило крест на интенсивном допросе. Вдруг эта пухлая тварь все-таки пискнет слишком сильно? Набегут ведь, отберут…

− Ну что, малыш, так и будем играть в молчанку? − спросил Флавий. − Ты же видишь, нам наплевать кто тебя послал или с кем ты работаешь в доле. Нам нужна совершенно другая информация.

− Да мне все равно, − вяло отозвался бандит. − Хоть режьте, а с лохами я не говорун. Не comme il fault, знаете ли.

− Все равно, говоришь? А что тебе не все равно? Деньги не все равно?

− Были бы все равно, вас бы окучивать не пошел, слепенький, − ухмыльнулся бандит. − Да ты повязку-то сними, я ж вижу, что никакой ты не слепой. Ишь, по сторонам зыркает…

− А ты и в самом деле сними, − подала голос Гиза.

Девушка устроилась на двуспальной кровати как была в одежде. Разве что сбросила жакет да стянула слишком пышную юбку через голову. Осталась в бирюзовом лифе, обтягивающих белоснежных штанишках и белых сапожках на каблучках. Флавий — и тот залюбовался, а уж молодой пухлячок и вовсе разве что язык не вывалил.

− Это идея, − улыбнулся Флавий. − Только давай-ка, мил человек, я еще раз подведу… как это у вас? Резюме, да?

− Ага, молоток. Еще произношение поправь, − нахально отозвался пленный, продолжая разглядывать ножки Гизы.

− А резюме у нас такое, − не дал себя сбить с мысли Флавий. − Некоторое время назад в городе по ночам начали происходить странные вещи. Какие? Ну, например, пропадать люди. Или их начали находить в растерзанном состоянии, без капли крови. Так ведь?

Бандит молчал.

− Ваше местное самоуправление наверняка послало запрос в Рим, − продолжил Флавий, − да только по сей день оттуда ни слуху, ни духу. А в городе по ночам продолжаются убийства. Порт уже обходят стороной как зачумленный, торговля еле теплится, народ нищает, так?

− Да ты, я смотрю, просто газетчик какой-то, − засмеялся пухленький. − Из колонки «криминальные новости». Или нет, «Таинственное и непознанное», вот.

− Вот как. Замечательно, что наш с тобой диалог переходит в конструктивное русло. А теперь скажи мне, что тебе известно о смерти преподобного Сальваре, что произошло второго дня на улице Прадо? Совсем недалеко от порта.

Собственно об убийстве священника Флавий сам узнал за минуту до события на рынке — толстый «торговец» рассказал. Вообще, говорун был каких мало. Жаль, что уж с ним-то городовые побеседовать точно не дадут. Оказался известным живодером, и до казни этого жирдяя будут сторожить особенно ретиво.