Стивен Холл - Дневники голодной акулы

Мне слышен был шум дорожного движения. И другие звуки: плач младенца, бормотание чьего-то телевизора через открытое окно — шумы, вплывающие через поверхность дымчатой воды. Когда я оглянулся, в морском тумане начали появляться размытые тени. Вокруг меня образовывались знакомые силуэты, горизонт, обозначенный линией из крыш домов и деревьев, и телеграфный столб в саду дома напротив моего.

Я вытянул руку из фотографии. Звуки быстро стихли, а очертания вокруг поблекли и исчезли, снова обратившись в дымку.

Продолжая смотреть на фотографию, я увидел, как через кадр промелькнула еще одна машина, но на этот раз беззвучно. Дождь теперь пошел сильнее, я мог различить его лишь в виде крошечных серых черточек, наискось пронзающих знакомый пейзаж. Какое-то время я смотрел на свой черно-белый дом.

— Нет, — сказал я тихо, — я не вернусь, я не хочу возвращаться. «Шаг за шагом, одолевая трудности…» С какой стати мне возвращаться? — Горячие слезы стекали у меня по щекам. — Она умерла. — Я уронил голову на сгиб локтя. — Она погибла, а я уцелел, и я так бесповоротно устал от этого.

И у меня все лились, лились и лились слезы.

Одно за другим проходили бесцветные, выбеленные мгновения.

А потом…

Какое-то теплое пятнышко коснулось моей спины. Я поднял голову. Лучи солнечного света прорезали себе путь через дымку и высветили маленькие золотистые лужицы на поверхности холодного океана. Я повернулся на своем плавучем обломке «Орфея», пытаясь сквозь рассеивающуюся дымку увидеть шлюпку Иэна. Потом снова сдвинулся, чтобы получить лучший обзор, и именно в этот миг заметил, что происходит с карточкой в моей руке. Черно-белое изображение моего дома таяло, черное отступало в белое. Довольно быстро изображение пропало совершенно, оставив карточку совершенно чистой. Я хотел было коснуться новой поверхности, но остановился: карточка снова зажужжала, слегка вибрируя у меня между пальцами. Жужжание длилось всего мгновение, но когда оно прекратилось, то карточка вроде бы сделалась иной, она стала тоньше и не такой мягкой, как прежде, покрывшись прозрачной глянцевой пленкой. На моих глазах начало проявляться новое изображение, на этот раз не черно-белое, но изобилующее оттенками красного, синего, желтого и зеленого. Через несколько секунд я держал в руке не открытку, а фотографию ярко расцвеченной рыбки.

Я не отрывал глаз от этой картины, переполняемый безмерным чувством цельности происходящего и очевидным значением того, что я видел, но все еще не понимал. Здесь, сейчас происходило нечто очень, очень важное…

В нескольких футах от моего обломка «Орфея» вырвался на поверхность фонтан пузырей, и я попытался подтянуть ноги и взобраться повыше на обломок лодки.

А потом над волной показалась голова в маске, и Скаут махнула мне рукой, выплевывая изо рта воздушный патрубок.

— Эй! — крикнула она, усмехаясь.

— Господи…

Я сунул фотографию в задний карман, смеясь и соскальзывая с корпуса, чтобы встретить ее в воде.

Скаут смеялась, стягивая с себя маску и плывя ко мне. Я обхватил ее, она обхватила меня, и мы кое-как стали плыть вместе, обвивая друг друга руками, крепко друг друга стискивая и смеясь как сумасшедшие.

— Я думал, что ты умерла, — сказал я, когда дыхание наконец восстановилось. — Боже мой, я думал, что ты умерла.

— Людовициан пробил в клетке дыру, — сказала она. — Когда он запутался, я как умела выскользнула наружу.

— Ты выскользнула наружу, — повторил я, мотая головой и глядя на нее так, словно не верил собственным ушам и глазам.

Потом мы стали целоваться. Мы целовались на обломке корпуса, так тесно прижимаясь друг к другу, словно это было и концом света, и его началом, словно ничего другого никогда не было и никогда не будет.

— Не могу поверить, что ты здесь, — тихо сказал я наконец.

— А я не могу поверить, что ты справился, — отвечала она с улыбкой. — Ты справился, Эрик!

Я как-то беспомощно пожал плечами:

— Знаю.

— А как доктор?

Я покачал головой.

Скаут опустила взгляд на воду.

— Клетка, бочки, провода и акула — все это запуталось, и он пытался перерезать тросы. Все произошло так быстро, только что он был… То есть я ни на миг не понимал, что такое происходит, а потом…

Пока я продолжал мямлить, пытаясь подобрать слова для описания случившегося, Скаут глубоко-глубоко заглянула мне в глаза.

— Все хорошо, — спокойно сказала она, кладя руку мне на плечо. — Я знаю, что ты ничего не мог поделать.

— Я не мог до него дотянуться. Я пытался схватить его, но оказался недостаточно проворен, и…

— Эрик, пожалуйста.

— Что?

— Тебе действительно надо меня выслушать. Я попытаюсь сказать тебе что-то важное, хорошо?

Я посмотрел на нее. Она подняла руку и мягко коснулась моей щеки.

— Ты не сделал ничего дурного, — сказала она. — Иногда происходят события, с которыми мы ничего не можем поделать, и с ними никто ничего не может поделать. Все это, Эрик, случилось не из-за тебя. Я не виню тебя в этом, понимаешь? Я тебя не виню. Это был несчастный случай.

И тогда все соединилось. Все то огромное, чего я не мог понять, — все это соединилось в одном ярком, сверкающем мгновении.

В это единственное мгновение я вдруг все понял.

— Боже мой…

Скаут улыбнулась.

— Спасибо, — сказал я, чувствуя в глазах влажное жжение и покалывание.

— Это не твоя вина, — прошептала она, тоже плача.

— Я люблю тебя. Я всегда тебя любил. Ты знаешь об этом, правда?

— Знаю, — сказала она. — Мне тоже нравится проводить с тобой время.

Я рассмеялся.

— Такой я тебя ненавижу.

— Знаю, — ухмыльнулась она. — Слишком уж легко тебя поддеть.

И мы крепко прижались друг к другу, плача, меж тем как остатки белой туманной дымки рассеивались вокруг нас.

— Эй, — Скаут похлопала меня по спине, — это не Иэн ли вон там?

Я обернулся. Желтая надувная шлюпка Иэна покачивалась в отдалении на зыби. В нескольких милях позади него из моря поднимался остров, высокий и каменистый, расплывчатый на таком расстоянии.

— Иэн! — крикнул я, не в силах сдержать радости при виде маленькой лодки. Я помахал рукой в его направлении. — Кажется, я его вижу. А ты?

— Ну да, — кивнула она, пристально глядя на лодку и прикрывая глаза от солнца ладонью. — Ну, теперь тебе от него крепко достанется. Поплыли.

— Скаут!

— Да?

— Все кончилось, правда?

— Да. Кончилось. — Она посмотрела на меня. — Что ты чувствуешь?

— Я рад, — тихо сказал я. — Я рад, что все кончилось. Куда теперь?

Она махнула рукой в сторону острова.

— Да? А ты знаешь, что это за остров?

Скаут улыбнулась.

— Знаю, — сказала она, — это — наш дом.

Иэн хмурился, глядя поверх воды, словно старый морской волк, меж тем как мы со Скаут плыли, подталкивая его лодочку к отдаленному берегу.