Лертукке - Последняя легенда Анкаианы

- Отсутствие отходняка - бесценное качество.

- Вот именно, - заметил лиловый, вглядываясь в темные волны. - Зато абстинирует без нее конкретно. Ведь это не то, к чему ты привык. Тут отъезжаешь дважды - вначале, с первого... когда начинаешь, и по-другому когда... когда ничего не остается, - закончил он так, что не посочувствовать ему было трудно.

Повернувшись ко второму он некоторое время наблюдал как тот сворачивает себе покурить из найденных в кармане остатков. Поморщился от пущенного в лицо сладковатого дыма.

- Что, ломает? - весело осведомился курящий.

Лиловый неопределенно улыбнулся в ответ.

Зеленый потеребил подвеску на шее. Потом внимательно и спокойно всмотрелся в расцвеченное лиловыми тенями острое лицо, слабо выступающее из изменчивого дыма.

- Знаю я, от чего тебя винтит, - сказал он вдруг со спокойной убежденностью. Лиловый, уже собравшись было уходить, обернулся. - Только на это никто сам по себе не решается.

Он последний раз затянулся и бросил бычок.

- Ты думаешь, здесь об этом не известно? - продолжал зеленый в порыве вдохновения, - Известно. Здесь как раз такое место, что допускаешь в мозги любую гадость. Это Анкаиана. А мы - стервятники в ожидании, когда закончится ее агония, чтобы припасть к ее тающей плоти и умереть вместе с ней. И мы такие же неприятные; даже сами себе.

Лиловый поморщился.

- У тебя, что, - тихо спросил он, - ничего нет, кроме травы?

- А что ты хотел бы?

- Героина, - глухо сказал лиловый. Он искоса взглянул на зеленого и вдруг порывисто схватил его за руку. - Хотя бы...

- У меня его нет, - медленно проговорил зеленый. - И отдай мою руку, а то я ее где-нибудь забуду...

Лиловый развернул его к себе.

- Не забудешь, - сказал он томно, придвигаясь у уху зеленого. - Поверь мне...

- И что, - вернулся зеленый к удивительному, - совсем никакого отходняка?

Лиловый ответил междометием, запустил пальцы другой руки в темные вьющиеся волосы.

- Почему ты так бесцветен, стервятник? - с горечью прошептал он. - Ты не хочешь жить. Ты ничего не хочешь. Ты даже этого косяка не хотел... Тебя здесь нет. Ты не настоящий. И вас становится все больше и больше.

- Я - картинка. Из небытия, - захихикал зеленый. - Наверно, все мы будем такими.

Алик был голоден после всех переживаний и призмы, однако стервятник был ему безразличен. Алик не знал, кто они - люди, которых можно только видеть, слышать и осязать. В некоторых из них было что-то... Что-то похожее на привычку существовать. Они походили на пустые одноцветные вместилища для того, чего в них на самом деле не было. Даже их желания возникали лишь перед тем, как осуществиться. Раньше он не обращал на них внимания, но теперь не выдержал. Он хотел осязать, нашарить в глубине этого прозрачного сознания то, что делает живых такими желаемыми и бесценными, но путешествие по сквозной сущности уже в который раз пугало его.

Один раз он видел, как умирал стервятник, сбитый на дороге, и не почувствовал ничего. Среди собравшихся вокруг людей он был даже меньше, чем кукла, он казался черной дырой, воронкой, поглощающей светлые края эманаций.

- Кто, "вы"? - спросил Алик. - Ты счастлив, от того, что ты - такой? Или ты не умеешь быть счастлив?

Ответ его удивил.

- Я несчастлив, - ответил стервятник.

Алик отпустил его и в несколько прыжков достиг верха, откуда начиналась главная улица города.

Через несколько минут он уже стоял на крыше какого-то дома и вслушивался в крадущиеся по улице шаги. Когда они приблизились, подошел к краю и прыгнул. Долго и с удовольствием летел вниз, просеивая сквозь пальцы режущие потоки воздуха, однако не настолько долго, чтобы промахнуться.

- Знаешь, - сказал он непонятному криминальному субъекту, - на свете есть сквозные стервятники, которые мне видятся пустотой... Хотя откуда ж тебе это знать. Ты и сам себя вряд ли узнал бы завтра, позволь я тебе до этого завтра дожить.....

24. Птичка.

В баре, что на первом этаже замка, после землетрясения появлялись только самые смелые посетители. Хоть и мерещились им иногда новые трещины на стенах и звуки обвала на верхних этажах, их хватало на поддержание жизни пострадавшего заведения. Однако бывали и такие вечера, когда бар оказывался на удивление пустым, неизвестно с какими целями оборудованным укромными местами, светом и музыкой.

- Естественно, - буркнул Алик в трубку и отключился. - Нам пора, Несс.

Нестор поднялся с кресла и нервно сцепил пальцы. Он часто думал о том, боится ли он смерти, и пришел к выводу что смерти - уже нет, а вот Элиса все еще да.

- Слабо в это верится, - тихо сказал он.

Алик успокаивающе дотронулся до его руки.

- Всегда завидовал похожим на тебя, которым удается эффектно выглядеть в любой одежде и ситуации, - заметил он, оглядев Романтика. - Тебе действительно нужна моя помощь, иначе Элис рано или поздно выжрет влюбившиеся в тебя полгорода.

- Он может?

- Он может и весь город. После чего весело лопнет. Но лучше этого не дожидаться... Ты идешь?

- А ты его сам-то не боишься?

- А что он мне сделает? - Алик небрежно мотнул головой, смахнув дымчатые волосы с черного шелка воротника на такого же цвета рукав. - Вот с тобой, он может, конечно, сделать что-нибудь хуже, чем то, что уже сделал, но я, честно говоря, знаю немного таких вещей, хотя у меня было время их придумать, а Элису мы времени не дадим... И не смотри на меня так - из нас двоих главный извращенец все-таки не он. Поверь на слово, и не заставляй это доказывать, иначе тебя будет тошнить не только от него...

Ехали от дома Несса. По расчетам, и они и Элис должны были добраться до места одновременно. Вел Алик, оставив Романтика перед испытанием в относительном покое.

По пути он продолжал нести всякую чушь, и замолчал только тогда, когда они вышли на расстояние слышимости от места встречи.

- Похоже, нас с нетерпением ждут, - сообщил он, увидев у входа машину Элиса, яркого фиалкового цвета.

Нестор вошел в расцвеченное яркими лампочками пустое помещение, разглядел трещины на стенах, иногда удачно пересекшие украшавшие их сюрреалистические рисунки, несколько пустых столиков, гирлянды сухих цветов возле стойки, освещенную двумя прожекторами сцену, украшенные осыпавшейся лепниной колонны, а так же прислоненного к одной из них стройного брюнета в белом костюме. Черты его смуглого лица Нестор в приличном обществе назвал бы готическими, а характеристика погрубее, которую дал бы человек незаинтересованный, скорее всего звучала бы как "длинная, темная костлявая морда".

Под взглядом его демонических глаз на Несса напала слабость и дикий, неконтролируемый ужас, который заставил бы его броситься вон, если бы не впившийся чуть ли не прямо в нерв руки коготь его спутника. Это немного отвлекло.