Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия

Щурясь от снежной крупы, больно секущей лицо, Фирэ залез на площадку перед входом в большую пещеру. Что-то таилось там, внутри, на глубине. Он чувствовал отчетливые физические вибрации, источаемые неведомым устройством. Это было его первое яркое впечатление после гибели Саэти.

Да, он больше не смог бы пройти над пропастью с завязанными глазами, его внутреннее зрение притупилось почти до слепоты, а помнил он выборочно только какие-то обрывки единственной своей жизни — в нынешнем воплощении. Но во сне иногда приходили истории прошлых — невнятные, беспокоящие, таинственные. В них всегда присутствовала недосказанность. Вырванные из контекста, они не поддавались никакому анализу и без толку тревожили разум.

Но через двадцать шагов выяснилось, что эта громадная пещера обрушена. Мегалиты заваливали коридор до самого потолка, местами натолканные так плотно, что возникало подозрение: уж не было ли это проделано искусственно, нарочно? Ведь обойтись человеческими возможностями — тем же левитированием камней — в этих условиях было нельзя, и не всякая техника смогла бы выдержать подобное испытание.

Фирэ порыскал еще в поисках других коридоров, ничего не нашел и устроился на ночлег неподалеку от входа. Наконец-то он на Рэйсатру, наконец-то до цели его поездки остается всего ничего — несколько больших переходов.

Он сам не заметил, как задремал.

К нему неуклюже подобралось большое ушастое животное Сухого острова, которое прежде юноша считал просто гигантской прыгучей белкой. На поверку же оказалось, что на белку эта бестия походит меньше всего. У нее была маленькая по сравнению с туловищем голова, морда косули, уши осла, нелепое каплевидное тело, покрытое короткой светло-бурой шерсткой и с карманом для детеныша на животе, длинный мощный хвост, на который тварь могла при случае опереться, словно на третью ногу, и сухие, мощные, тоже чересчур длинные задние лапы. Некоторые были очень большими, крупнее человека, но чаще встречалась мелочь наподобие этой его гостьи.

Фирэ не понимал, что она делает здесь, в заснеженных горах Виэлоро после дикой жары сухоостровных пустынь, но просыпаться не спешил и следил за своей незваной визитершей из мехового спального мешка.

Обнюхивая все вокруг, животное полазило по его вещам, осторожно обогнуло погасающий костерок, но подойти к спящему человеку так и не решилось. Разочарованно вздохнув, бестия ухватила короткими беспомощными передними лапами накрытую брезентом и все еще пахнущую мясным наваром чашку.

Попускать эту наглость Фирэ уже не стал и выбросил себя из сна. Сумчатое преобразилось прямо на глазах просыпающегося путника. Вместо обитательницы Сухого острова, которую сотворило воображение дремавшего человека, к ледяному полу пещеры воровато прижалась крупная кошка с кистями на ушах и светящимися голодной злобой глазами. Молодой человек сел и замахнулся на нее рукой. Бестия приглушенно зашипела, утробно заурчала, трусливо отбежала на полусогнутых лапах и еще более разъяренно засверкала огоньками зрачков из темного угла.

Фирэ доводилось видеть кошек в трансляциях и на снимках, но он совсем не знал их повадок и догадывался, что ори брезгуют их приручением неспроста, а значит, даже с этой мелкой особью нужно быть начеку. В памяти всплыл чей-то рассказ о том, что это семейство почти не приручается и едва ли поддается дрессуре и что тратить на них время бессмысленно. В естественных местах обитания небольшие кошки ловили и уничтожали всякую мелочь вроде грызунов или змей, а поскольку на Оритане то и другое почти не водилось, хищницы эти с практической точки зрения были не нужны и их не использовали. С более крупными вредителями прекрасно справлялись прирученные волки, существа верные и понятные людям.

Что ж, времени у него теперь было навалом — почему бы и не посмотреть, как поведет себя ночная хищница.

Юноша вытащил замороженный кусок козлятины и бросил кошке. Та, словно на пружинках, вначале отпрыгнула к выходу, и на просвете оказалась страшно тощей и голенастой. Подождав, она осторожно подкралась к подачке. Фирэ наблюдал.

Тварь обнюхала мясо, прихватила его зубами, но, несмотря на голод, есть не стала, а куда-то унесла.

— Таможенник, — усмехнулся человек и улегся обратно в надежде, что получив откуп, зверь назад не вернется.

Потом ему приснилась Саэти. Она обещала исполнить клятву и говорила, что вовсе не умерла, только заблудилась и очень скоро найдет способ вернуться. Весь следующий день он шел, не зная устали, с улыбкой на устах вспоминая шепот милого голоса: «Жди меня в Кула-Ори, попутчик! Жди меня!»

Фирэ так увлекся своими фантазиями, что заметил опасность, лишь когда рядом раздался злобный вой и урчание. Он с удивлением увидел, что на пути его вдруг выросла та самая ночная гостья, а где-то неподалеку пискляво замяукали котята — наверное, ее выводок.

Вспыхнули янтарные, лишенные всякого разума глаза, что горели злобой внутри черной каймы, разрисовавшей веки песочно-рыжеватой бестии. Кошка оскалилась — губы ее тоже были черны, а тонкие шипы клыков сахарно-белы — и бросилась на него, метя в лицо. И теперь-то он понял, отчего ори пренебрегают этими животными: понять кошку еще труднее, чем кузнечика в траве или остервенелую от жары осу. Только что трусливая, тварь вдруг лишается остатков соображения и кидается на того, кто не ждал такого коварства и совсем недавно поделился пищей.

Фирэ не успел выхватить нож, не успел собраться и сбить ее на лету. Ничего не успел, растерялся. Бестия вцепилась в его руки зубами, потянулась когтями размашистых передних лап к лицу, а задними между тем рвала кожу на груди и животе. Боль была неописуемой, даже пули, когда-либо ранившие Фирэ на войне, были не столь жестоки.

Где-то в логове пронзительно верещали котята.

Он не нашел иного выхода, кроме как взорвать мозг кошки энергией собственной боли. Тварь, подыхая, забилась на талом снегу, красном от его и от собственной крови, когда взрыв вышиб изнутри ее глаза, а каша из мозгов хлынула через глазницы. Сил кулаптра обычно хватает даже на то, чтобы вот таким же способом устранить врага-человека, но промедление было смерти подобно, и Фирэ едва справился даже с небольшой хищницей.

Голова закружилась. Стоя на коленях в снегу, юноша осознал, что не чувствует в себе сил доползти до оброненных вещей, где была и аптечка, а значит, шансов остановить кровь у него нет.

Ну и пусть…

Мир погас в его глазах.

Очнувшись в первый раз, Фирэ увидел над собой лицо Паскома. Они ехали на какой-то машине, и кулаптр, бинтуя его ничего не чувствующее тело, говорил что-то о везении, о какой-то экспедиции, о группе ори, которые услышали кошачьи вопли и звуки борьбы.