Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия

В это время развеселившаяся до неприличия Фьел-Лоэра подхватила котенка, забыв, что он, хоть и милый зверек, а рожден дикой тварью и сам по сути дикая тварь. Обуреваемый вызванным игрою азартом, Тиги-Тиги препротивно мявкнул, укусил ее за палец, глубоко оцарапал когтями руки и, вырвавшись на свободу, как ни в чем не бывало удрал на поиски своей бумажки.

Глаза Ормоны удовлетворенно блеснули, она разве только не облизнулась.

«Вот всё само и решилось!»

Тут же сочувственно заохав, она вскочила с места, собственными руками промокнула раны Фьел-Лоэры, не касаясь салфеткой укуса — только царапин на запястье! — и стала объяснять переполошившимся мужчинам, чем нужно сейчас же обеззаразить повреждения.

Фирэ покосился на ее руку, которую она завела за спину и настойчиво толкала его окровавленным комком салфетки:

«Ты там не заснул? Спрячь!»

После этого Фирэ оставил в покое старого ученого, вернулся в Кула-Ори и вспомнил об отложенной на потом книге.

— Оу! — выслушав его, Тессетен потер подбородок. — Кажется, я понял, что задумала эта наша веселая компания — и жена, и Ал, и даже наша безупречно благородная Танрэй. Ты же знаешь, над чем работает Ал?

Фирэ неуверенно кивнул. В общих словах Паском рассказал ему, чем занимаются ученые кула-орийской лаборатории, но подробности юноша не узнавал — решил тогда, что это ему не интересно.

— Знающий силу крови может владеть ситуацией… Умеющий оперировать этой силой способен владеть человеческими помыслами… — медленно, в глубокой задумчивости, проговорил Учитель.

— Я получила вашу записку, господин Ко-Этл, — усаживаясь в машину к лидеру тепманорийских переселенцев, сказала Ормона.

Ее слегка удивило то обстоятельство, что за рулем сидел он сам и в салоне больше не было ни души.

— Да не иссякнет солнце в сердце вашем! — высокопарно продекламировал он.

— Твоем, — автоматически поправила она. — В сердце твоем… Что-то случилось?

Ей не нужно было слишком много времени, чтобы оценить обстановку и понять, что именно случилось. Значит, многодневные ее старания не прошли даром. Даже аринорец — и тот не совсем бесчувственный истукан, когда дело касается сантиментов. Все-таки и он мужчина, хоть мозги ему прополоскали на славу.

Но, разумеется, Ормона ни взглядом, ни словом не выдала своей догадки, продолжая изображать целомудрие примерной матери семейства.

— Не хотите ли прогуляться в роще? — чуть запнувшись от неловкости, спросил Ко-Этл.

Она подумала, что не удивилась бы, узнав, что это его первое в жизни свидание.

— Сегодня так солнечно, — поспешил добавить северянин, боясь, что спутница откажется.

«Солнечно ему… А в сапогах на рыбьей коже, вот как, например, у меня, ходить по снегу не пробовал?»

— Конечно, хочу! Обожаю снег и мороз!..

«…зима тебя подери!..»

И они примчались в его излюбленное место для пробежек — небольшой парк, заросший елями, соснами и белоствольными деревьями. Горожане упорно величали этот парк рощей.

Ормона вышла на дорожку и, приставив ладонь козырьком ко лбу, залюбовалась скачущими в лазурном небе с ветки на ветку белками. Было так холодно, что воздух звенел, точно льдинки на хвое. Ко-Этл нагнал ее и как бы невзначай набросил ей на плечи еще один плащ, из меха лисицы.

— Чтобы вам не продрогнуть.

«Чтобы мне не продрогнуть, педант ты дубоголовый, мне надо сидеть дома верхом на печке, а не плащи коллекционировать!»

— Вы так любезны, господин Ко-Этл! Ваша забота тронула мое сердце!

Она грациозно развернулась, взяла его под руку, и Ко-Этл повел ее по тропинке, протоптанной в снегу. К тому времени белки все до одной куда-то исчезли, но аринорец этого даже не заметил, поглощенный присутствием Ормоны.

— Я хотел спросить у вас… Вы в самом деле не против завтрашней охоты? Если вы категорически возражаете, я мог бы отменить это мероприятие. Оно еще не вошло у нас в прочную традицию и…

— Я, конечно, против вандализма и бесчеловечного обращения с животными, но разве можно запретить и без того многое потерявшим людям праздник? Ведь насколько я знаю, на Ариноре не отмечают даже Прощание с Саэто…

— Да, только Восход. Прощание — слишком мрачный праздник, он какой-то… гм… чужой.

«Конечно, конечно. Это не вы отмечали его наравне с нами на протяжении нескольких десятков тысячелетий!»

— И поэтому я хотела бы взглянуть перед отъездом, как умеют не только работать, но и отдыхать в Тепманоре.

Он разулыбался и мягко, с благодарностью, накрыл своей ладонью ее руку, сжимавшую его локоть. И даже сквозь перчатки Ормона ощутила жар его кожи.

— А что, господин Ко-Этл, меня так и не познакомят с другими женщинами Тау-Рэи? — она просительно взглянула на лощеного красавца, что вышагивал рядом.

До чего правильные черты лица, даже бородка и усы его не портят! Ормона терпеть не могла растительность на лице мужчин, да и прежде на Оритане и Ариноре они все гладко брились. Но Ко-Этл с этим украшением казался даже интереснее. Хотя, наверное, и в самом деле слишком красив. Перекрасить в брюнета и поставить рядом с Алом — будут как близнецы. Классика классикой, но подчас это так скучно!

Ко-Этл замялся. У нее не было ни тени сомнения в том, что он не осмелится передать ей, о чем шепчутся в своих стойлах его соотечественницы, каким-то чудом узнающие друг от друга о каждом шаге «орийской стервы». Даже более того — еще сам Ко-Этл не разобрался в своем отношении к гостье, как женское сообщество вынесло решение: бесстыжая воспользуется его холостым статусом, бросит своего хромоногого (и даже об этом прознали!) супруга и окрутит завидного жениха Тепманоры нечестивыми орийскими чарами.

При виде его замешательства Ормона едва скрыла улыбку. Умницы-бабенки сами подтолкнули его на нужный путь. Может, без их пересудов этот остолоп и не догадался бы посягнуть на запретное. Тем более, столь соблазнительное — насчет орийских нечестивых чар они тоже не промахнулись. Парень теперь каждое утро не знает, куда деваться от воспоминаний о безудержно развратных сновидениях. Разум его вышколен, но что делать, когда бунтует банальная физиология?

— Увы, наши попутчицы не участвуют в мероприятиях такого рода, госпожа Ормона. Это для них… как бы вам сказать?.. слишком.

Он вдруг прижал ее руку еще крепче к своему локтю и остановился, решившись:

— Я знаю, что не должен этого говорить… Вы оскорбитесь и будете правы, но… Я люблю вас!

«Да ты что?!» — подумала она, про себя давясь от смеха, и тут же краем глаза уловила странное движение справа: у женщин периферическое зрение развито гораздо сильнее мужского, как утверждает Паском, и здесь оно не подвело.

— Смотрите-ка, это ведь волк?