Сергей Гомонов - Изгнанник вечности, полная версия

И теперь Тессетен увидел: мраморный мужчина был тем самым незнакомцем, отразившимся в аллийском, тоже воображаемом, мече… Вот только Сетен теперь уже не мог точно вспомнить: отразившийся рядом с ним или вместо него?

Но статуя была сделана задолго до того странного боя! И задолго до первой встречи с будущей женой!

— Как… как ты назвала его? — спросил Сетен, медленно поворачивая голову к Танрэй.

— Это Немой. И я… знаю этого человека. Он является, когда хочет, он все время, все эти годы, учил меня управляться с мечом, а последний раз я видела его, когда он увел меня в ту ночь из павильона… перед самым обрушением…

А перед глазами Сетена возник бегущий к нему по сугробам волчонок-Нат.

Морок рассеялся. Вверху, на ступеньках, что вели в мастерскую, выпустив язык и улыбаясь, стоял и смотрел на них старый волк Натаути.

Скоро Фирэ понял, что в Кула-Ори происходит что-то дурное. Дикари, которых воспитывала рыжеволосая атме Танрэй, часто рассказывали жуткие истории о чудовищах, которые приходили в селения из джунглей и утаскивали с собой людей.

— Человек становится больным, — почти на чистом ори объяснял ему ученик Танрэй, Ишвар. О нем Фирэ сказали, что прошлых жизнях это был его лучший друг Атембизе, северянин Эт-Эмбизэ. Приглядевшись к потаенной вселенной за зеркалом его глаз, молодой кулаптр с трудом, но узнал «куарт» когда-то Падшего, весельчака-приятеля, преданного всей душой ему и Учителю. Атембизе и погиб тогда лишь потому, что не смог сломать себя и покинуть тонущих Ала и Коорэ. — Потом он впадает в горячку и убегает в джунгли, на растерзание чудовищам…

— Там не одно чудовище?

— Их много. Они ждут.

— Чего ждут?

— Пятого солнца. Они вырвутся из своих подземелий и уничтожат мир огнем. Люди станут злыми, как обезьяны джунглей, люди начнут отрезать друг другу головы и ненавидеть брат брата, а сестра сестру. Чудовища ждут их атмереро, они питаются душами.

Фирэ всматривался в смуглое лицо туземца и не мог понять, где заканчивается примитивное суеверие и начинается то, что у ори называется «алта-тейа а ри» [26] « Алта-тейаари » — (орийск.) основа мифа. . Так же точно чудовищным образом в личности Ишвара смешивался древний-древний мудрец и пещерный антропоид. Остатками зрения «куарт» юноша видел одновременно и русоволосого красавца-богатыря с сияющими зелеными глазами, и коротконогого уродца-кхаркхи с низким лбом и широким носом.

— Как же они выглядят?

— Никто никогда не видел их близко. Увидеть их близко — смерть! Самое страшное среди них — то, которое последним смотрит в глаза. Оно высасывает их внутренний свет.

Фирэ удивился. Значит, кхаркхи уже знакомы с кем-то, кто оперирует приемом вытягивания атмереро… Но кому и зачем нужны их недоразвитые душонки? Если бы чудовище в самом деле искало души, оно охотилось бы на ори, ну или, на худой конец, за тем же Ишваром-Атембизе с его орийским «куарт».

И тут в голову Фирэ пришла неожиданная мысль. Когда они с Учителем затеяли грандиозную уборку в их с Ормоной доме — доме, где теперь жил и он сам — юноша обнаружил большую библиотеку. Ему не доводилось читать книг с того дня, как его отняли от Новой Волны и закинули на Полуостров Крушения, и первый же подхваченный томик он пролистал, стоя на лесенке, с тряпкой в руке. Эта книга будто позвала его, попросилась к нему. Она была напитана Ормоной, словно магическими притираниями, каждую ее страницу женщина перечитывала по несколько раз. Он отложил томик тогда, чтобы не заставлять ждать Тессетена, а теперь наконец вспомнил о своем намерении узнать, что же такое таит в себе трактат древнего философа, написанный удивительно современно и понятно — как все гениальное.

— Вы читали ее? — спросил он Учителя.

Тот взглянул одним глазом через плечо:

— Здесь только то, что я читал. Решил предаться разврату просвещения?

— Смотрите, — Фирэ провел ногтем над строчками, точно по линии оран а гари.

Сетен сгреб книгу, дохромал до своего кресла, уселся и стал читать указанный отрывок:

— « Кровь обладает множеством как изученных, так и неизученных свойств. Знающий силу крови может владеть ситуацией. Умеющий оперировать этой силой — владеть человеческими помыслами. Любая идея, будь она скреплена живительным раствором, что течет в наших жилах, обретает мощь и бессмертие, она поселяется в головах и разрастается до немыслимых масштабов, передаваясь даже по наследству от родителей к детям, от предков к потомкам. Не для любой идеи подходит та или иная кровь — самый надежный источник и поставщик информации »… Да, я помню эти суждения, но…

— А вот еще, — Фирэ отлистнул несколько страничек и повел пальцем дальше: — « Принесенная в жертву кровь идеолога, если кровопускание привело к его физической гибели, делает идею несокрушимой на протяжении многих веков, но идея такого рода, даже очень и очень благая в своей основе, будет постоянно требовать новых, свежих вливаний, и с каждым разом объем оных должен будет увеличиваться вдвое, втрое, вчетверо… Затем кровожадность идеи угаснет, влияние ее на умы людей начнет иссякать и в итоге станет носить лишь остаточный, инерционный характер.

Столкнувшись в своем расцвете с антагонистичной идеей равной силы, рассмариваемая нами (жертвенная) потребует очень жестокого противостояния, в которой крови прольется многократно больше, нежели каждая вытянет из адептов и противников в пассивном состоянии. Допустить конфликт — для человечества это заранее проиграть больше, чем если он будет нейтрализован заблаговременно: к жертвам самих идей добавятся многочисленные жертвы противостояния.

Если идея уже подкреплена жертвами, ее развитие трудно остановить, не уничтожив всех зараженных ею, но это приведет к умножению числа одержимых, столкнувшихся с ее приверженцами », — юноша выпрямился. — Несколько часов назад я был в Тепманоре. Они вернулись из поездки по городам той страны…

Тессетен, склонив голову к плечу, заинтересованно смотрел на него, и Фирэ продолжил рассказ.

На сей раз он сознательно выбрал носителем не чужака-аринорца, а тримагестра Солондана, который постороннего вмешательства даже не заметил, только икнул и подумал, что съел что-то не то, поскольку при неполном вселении у существа с низкой валентностью и слабой связью со своим «куарт» может появиться легкая дурнота или тошнота, а при полном организм начнет отторгать захватчика в точности так, как поступает иммунитет с посторонними молекулярными цепями. Одним словом, у одержимого начнется страшная рвота, и это приведет носителя к смерти.