Журнал «Если» - «Если», 2003 № 12

В темном углу за Четвертым чаном горела маленькая шахтерская лампа. В ее свете склонились над разобранным фильтром Чиринг и Манко. С помощью губок и мягких щеток они аккуратно очищали от барды фильтрующий элемент. Барда тоже шла в дело; ее можно было продавать в качестве органического удобрения, что было для Мэри сущим благословением, ибо барда накапливалась на дне бродильных чанов с угрожающей скоростью. Она состояла из вездесущего песка, дрожжевой массы и растущей на стенках мерзкой плесени и обладала неистребимым, бьющим в нос запахом, однако — смешанная с навозом и внесенная в бедную марсианскую почву — все же нейтрализовала действие естественных суперокислителей и позволяла худо-бедно выращивать ячмень.

Все новые марсиане были абсолютно убеждены, что выращивать ячмень жизненно необходимо.

Поэтому Чиринг и Манко тоже пели «Одним волшебным вечерком…», выводя куплет за куплетом фальцетом и хриплым тенорком, но их голоса звучали глухо из-за прикрывавших рты и носы матерчатых платков, которые потом пойдут в переработку. На столике негромко жужжала направленная на них видеокамера, снимавшая очередную серию документального репортажа, который Чиринг делал для «Катманду пост».

Окинув взглядом эту картину, Мэри удовлетворенно кивнула и подняла голову, чтобы посмотреть на последнего из своих постояльцев, который как раз спускался с самых верхних антресолей.

— Простите, мэм, — Эри неловко склонила голову, извиняясь за опоздание, и поспешила на кухню, где принялась ворочать помятые, закопченные сковородки с гораздо большим, чем обычно, пылом, пытаясь показать хозяйке, что ей ничего не стоит наверстать упущенное время. Немного помедлив, Мэри вошла в кухню вслед за ней, так как Эри представляла собой еще одну домашнюю проблему, требующую внимания и терпения.

Настоящего ее имени никто не знал — прозвище Эри представляло собой сокращение от «еретички». Некогда она принадлежала к Ефесским сестрам и жила в монастыре, но там с ней произошло какое-то несчастье. Какое — об этом Эри не рассказывала, но история, несомненно, была трагической. В результате Эри не только лишилась одного глаза, но и была отлучена от церкви. Вынужденная покинуть монастырь, она вскоре оказалась на Марсе; как — опять-таки никто не знал. Эри спотыкалась буквально на каждом шагу, движения ее были неуверенными и неловкими, а руки дрожали так сильно, что она постоянно роняла или опрокидывала предметы, но если Эри и была раскольницей, то, по крайней мере, не прозелитического толка; каким бы богохульством она себя ни запятнала, свои идеи Эри предпочитала держать при себе. Кроме того, она была довольно сносной поварихой, и Мэри сочла возможным оставить ее в «Королеве».

— Ты себя нормально чувствуешь? — осведомилась Мэри, заглядывая в полутемную кухню, где кухарка с ошеломляющей скоростью крошила ножом соевый белок низкотемпературной сушки.

— Да.

— Может быть, включить тебе свет? Я не хочу, чтобы ты осталась без пальцев, — сказала Мэри, поворачивая выключатель.

Когда вспыхнул свет, Эри громко завопила и прикрыла рукой здоровый глаз, а ее оптико-механический протез с упреком уставился на Мэри.

— Ох, — сказала Эри.

— Ты что, перепила вчера?

— Нет. — Эри с осторожностью отняла руку от лица, и Мэри увидела, что ее здоровый глаз красен, как огонь.

— О, Артемида!.. У тебя опять были сны? — догадалась она.

Эри несколько мгновений смотрела куда-то сквозь хозяйку, потом заговорила незнакомым, прерывающимся голосом:

— …Из толщи глины явились красные огни, и каждый сиял, как маяк сердца, и Он встал над ночью, облекшись в вихрь кружащегося красного песка, и на простертой деснице Его лежал Прекраснейший из Алмазов, который горел ярче солнца. И Он рассмеялся, и протянул камень, и молвил: «Сумеешь его выкопать?»…

— О’кей, — проговорила Мэри после долгой паузы.

— Извините, мэм, — буркнула Эри и снова повернулась к разделочной доске.

— Ничего, ничего, — сказала Мэри. — Я только хотела узнать, ты успеешь приготовить второй завтрак к одиннадцати?

— Да.

— Вот и хорошо, — резюмировала Мэри и покинула кухню. «О, Великая Артемида, даруй мне самый обычный день!» — мысленно взмолилась она, потому что прекрасно помнила: когда в прошлый раз Эри вела себя подобным образом, произошло множество странных вещей.

Но пока все было нормально. День, как две капли воды похожий на предыдущие, катился по наезженной колее, и Мэри находила это даже приятным. К двенадцати зал заполнился явившимися на обед полевыми рабочими — членами клана и контрактниками из Поселения. В основном это были шерпы, как Чиринг, или инки, как Манко; англичане редко посещали «Королеву», очевидно, не желая встречаться взглядами с Ее Величеством Королевой Англии, улыбавшейся им с голографической вывески. После обеда, когда работники вернулись на поля, когда пасмурный красно-коричневый день стал еще темнее, а ветер, как обычно усилившийся в этот час, завыл за стенами купола протяжно и угрожающе, у Мэри все еще было слишком много дел, чтобы волноваться по-настоящему. Предстояло перемыть огромное количество мисок и тарелок, сварить очередную порцию пива на завтра да еще кое-что починить и поправить в оборудовании, а кроме того, проверить и подстроить силовое поле окна, чтобы оно внезапно не отключилось под неослабевающим напором песчаного вихря.

Вот почему Мэри совершенно забыла о своих мрачных предчувствиях и не вспоминала о них до тех пор, пока не настало время дневного отдыха и она смогла присесть за свой лучший стол, закинув ноги на каменную столешницу.

— Мам?..

Со вздохом Мэри приоткрыла один глаз и взглянула на Роуэн, которая жестом указала на панель коммуникатора.

— Мистер Кочевелу передает тебе привет и спрашивает, нельзя ли ему встретиться с тобой, чтобы кое-что обсудить, — сообщила Роуэн.

— Проклятье! — воскликнула Мэри, снимая ноги со стола и вставая. Она не имела ничего против старшины клана Морриганов. Кочевелу был для нее больше, чем просто клиентом, однако сейчас Мэри почти наверняка знала тему разговора.

— Скажи, что я буду рада его видеть, а потом сходи в кладовую и принеси бутылку «Блэк лейбл» из моих личных запасов, — велела Мэри, а сама пошла искать подушку для любимого кресла Кочевелу.

Кочевелу, должно быть, ждал на противоположном конце Трубы, так как появился из входного шлюза всего минут через пять. Первой показалась борода, потом — сам гость; последними вошли еще трое членов клана. Сняв маски, они беспомощно заморгали на свету, показавшемся им чересчур ярким.

— Счастье этому дому, — хрипло сказал Кочевелу, стряхивая с костюма песок. Его спутники эхом повторили приветствие, и Мэри с философским спокойствием покосилась на крошечные песчаные дюны, образовавшиеся на полу возле башмаков.