Юрий Линник - В начале было время

Целительные ритмы Зар искал всюду: в росте раковин, в узорах чешуи, в пении птиц. Его лаборатория была настоящим храмом природы! Все это не встречало поддержки у коллег Зара, - медицина тогда имела опору в химии искусственных соединений. Поэтому методы Зара выглядели едва ли не вызовом традиции.

В ту пору еще не существовало ритмоскопии звезд, - однако Зар предвидел возникновение этой науки. Он думал про себя: а что, если одному человеку окажутся созвучными вибрации Беги, а другой будет чувствовать прилив сил, настроившись на ритмику Денеба? У каждого человека своя звезда! - эта древняя догадка может получить неожиданное подтверждение. Возможно, что наложение нескольких ритмов будет оказывать особое действие,врач станет сочетать звезды так же, как когда-то он смешивал в мудрых пропорциях различные травы.

Зар увидел в Ритмониуме великолепное средство для врачевания душ, гипнотическая сила его пропорций сообщала мыслям и чувствам человека высокий строй. Ритмониум как бы усиливал гармонию сфер, - и эта музыка космоса оказывала на человека мощное преображающее воздействие. Древние умели настраиваться на эти вибрации,- их танцы, их орнаменты были способом связи с космосом: в красоте пластических узоров воплощались ритмы вселенной.

В последние годы Зар много размышлял над философией ритма. Чередование вдоха и выдоха казалось ему наглядной моделью тех процессов, которые происходят в Космосе,- концентрация и рассредоточение, собирание и распыление образуют сложнейший ритмический контрапункт мира. Зар трудился над гигантским Каталогом процессов, в основу которого было положено фундаментальное различение: процессы, излучающие информацию, и процессы, поглощающие информацию. Идею этого простого и четкого деления Зару подсказал его личный опыт.

Изучая фенологические ритмы, Зар много времени проводил в природе. Сопоставляя графики природных процессов с данными самонаблюдений, Зар пришел к интересному выводу: максимумы его духовной активности падают на время листопада и снеготаяния.

Казалось бы, процессы эти очень разные. Но Зар нашел между ними очевидную общность, - накопленное и сосредоточенное природа в эту пору испускает вовне, в окружающую среду: запах опада осенью или талого снега весной наполняет все пространство. Информация, сосредоточенная и в клетках листьев, и в кристалликах снега, становится свободной, - Зар предположил, что какимто образом человек может ее аккумулировать в себя.

Изучив сводки по психологии творчества, Зар нашел любопытные связи: на зрелую осень и раннюю весну падают пики творческой активности у многих ученых и художников.

Зар увлекался культурой древней Лемурии. Оттуда он заимствовал понятие праны - доброй и неиссякаемой силы, которая как бы подзаряжает нас во время общения с природой, космосом. Не имеет ли прана информационной природы? Зар отвечал на этот вопрос положительно.

Понятие праны он вводил скорее интуитивно, чем на основе строгого анализа: ему казалось, что во вселенной есть некое информационное начало, неотрывное от материи и столь же соприсущее ей, как движение, пространство, время. Представления об окружающей среде Зар дополнил новой идеей: в природе существует определенный уровень праны, который может сильно меняться в зависимости от времени года.

Зару пришла в голову дерзновенная мысль: создать прибор, который регистрировал бы колебания праны в природе, - вскоре первый фенометр был разработан.

И это оказалось не слишком сложным делом! Многие процессы могли использоваться в качестве датчиков уровня праны, - для этого они должны были улавливать повышение или понижение энтропии в окружающей среде. Зар все четче осознавал, что информация, неся с собой определенность и структуру, является антиэнтропийной силой.

Чувствительная система на жидких кристаллах, стоящая в листопадном лесу, действовала как включенный светомузыкальный экран: на ожившей кристаллической пленке плыли симметричные радужные пятна, напоминающие расцветку фантастических бабочек. Это тончайшие излучения праны вносили активность в спящий кристалл!

В игре узоров и пятен можно было легко распознать устойчивые, часто повторяющиеся структуры, - они удивительным образом напоминали орнаментику древних: изящный меандр, цепочки спиралей, гармоничные синусоиды,- все это возникало перед зрителем, являя ему тайное строение бегущего времени, несущего в своих берегах информацию, прану.

Сопоставляя узоры на кристаллической пленке с орнаментами древней Лемурии, Зар говорил полушутя: - Наши предки обходились без фенометров? Они просто доверялись собственной впечатлительности: ведь человек лучше любого датчика реагирует на вибрации праны.

В тонкостях поэтической и музыкальной ритмики Зар хотел найти подтверждение своим взглядам. И его ждал успех! Просмотрев огромное количество текстов и партитур, Зар сделал волнующий вывод: на протяжении тысячелетий человечество с поразительной точностью записывало пульсации праны, но даже не подозревало об этом.

Зар подготовил монографию по этой теме. Но к ней отнеслись скептически, - уж очень смелые зависимости устанавливал автор. А в эпоху вседробящего аналитического мышления такие связи казались фантастикой! ученые привыкли разъединять, но не связывать: мир в их глазах был суммой изолированных друг от друга блоков.

Появилась даже книга "Мир как хаос", - она обрела успех в широких кругах. Автор книги, философ Гиль, по праву считался разносторонне одаренным человеком,- он имел достижения в поэзии и математике, сочинял с помощью синтезатора музыку. Гиль хорошо знал Сина и Зара, но относился .к их исканиям без доверия. Иронизируя над Ритмониумом, Гиль однако часто приходил сюда: вероятно, он отталкивался от высоких гармоний Сина, как бы отрицая и разрушая их в себе. В своей работе "Поэтика бунта" он утверждал, что творческий потенциал человека с наибольшей полнотой проявляется в аритмии и дисгармонии: если природа навязывает человеку ритм и строй, то он самоутверждает себя, выбиваясь из этого ритма.

Гиль ввел в поэзию новую аритмическую метрику,в своих стихах он как бы выворачивал язык наизнанку, дабы освободить его от естественно соприсущих ему музыкальных структур. Казалось, что язык в стихах Гиля лишался членораздельности, что произошло возвращение в первоначальный звуковой хаос. Но с помощью новой формы Гилю удавалось передавать состояния и настроения, ранее ускользавшие от запечатления. Стиль поэта отразил какие-то сложные перемены в человеческих душах.

Теперь для нас несомненно, что это были отрицательные перемены. Однако Гиля можно по праву считать честным художником, - он отразил незримые катаклизмы в душах людей и нашел для этого новую поэтику.