Джефф Райман - Детский сад

— Леди, не беспокойтесь, мы достанем ваш кошелек, достанем ваши деньги, — участливо говорил кто-то поблизости.

Барабанную перепонку сотрясала какая-то дрожь, постепенно перешедшая в голос.

— Что, Милена, не нравится свет? Правда глаза колет? Вот он каков, свет правды!

Плотно зажмурив глаза, Милена заткнула себе еще и уши.

В ноздри, судя по ощущению, залетела мушка. Нет, не мушка. Опять голос, зудящий, резонирующий в носовой перегородке, щеках и ушных пазухах.

— Уши заткнула. Глаза закрыла. Думаешь, так от беды укроешься? Учти, это только начало, — зудел голос. — Ты пойдешь в Зверинец, Милена. Пойдешь и скажешь, что тебе для работы над «Комедией» нужна Троун Маккартни.

Голос исчез подобно призраку.

Милена открыла глаза. Щеки были скользкими от слез, перед глазами по-прежнему висела пурпурная пелена.

«Она ж меня чуть не ослепила», — поняла Милена.

— Где мои деньги? — спросила она. — Там сколько-нибудь осталось?

Вирусы делали людей безукоризненно честными.

— Да, да, леди, разумеется. Мальчики за ними ныряли. Кое-что удалось найти, — сказала та симпатичная девушка с цветком, вдавливая мокрые монеты Милене в ладонь.

— Этого хватит на лодку или на такси? — шмыгая носом, спросила Милена. — Я ничего не вижу!

От страха и отчаяния голос у Милены срывался на плач.

«Черт бы ее побрал! Я у нее сейчас танцевала как марионетка».

Милену участливо поддерживали с боков.

— Да, да, конечно хватит, — успокаивало ее разом несколько голосов.

— Мне надо кое с кем увидеться в Зверинце, — шепотом сказала Милена. — Может, там мне помогут.

Чувствовалось, как ее осторожно ведут в другую лодку.

— Боже мой, — послышался обеспокоенный голос мисс Уилл. — А как же мои фрукты и каштаны?

— Ничего-ничего, вы можете заплатить за них позже, — успокоила ее девушка с цветком.

«Ага, жди, заплатит она тебе».

Сочувственные руки препроводили ее в другую лодку, сунули под спину подушку.

Качнулась лодка, отходя от причала, и, набирая ход, пошла на открытую воду. В ухе ожило знакомое зудение, снова ставшее голосом.

— Вот молодец, хорошая девочка, — обратился он к ней, как к собаке, — умница, Миленочка. Всегда хочет сделать как лучше. Ну просто загляденье.

Милена откинулась на подушку и глубоко, со всхлипом вздохнула.

«Мне нужен платок, завязать глаза, — подумала она. — И затычки в уши».

На носу лодки зазвучала песня:

«Это же тот мальчик, — догадалась она. — Тот самый, что привез меня сюда».

«Больна? Почему больна?»

— Ты что у нас, певец? — спросила она как бы в шутку. Еще неделю назад он им не был.

«Как, уже и здесь? Болезнь добралась и сюда? — невесело подумала Милена. И вдруг ее пронзила мысль: — А ведь, кроме меня, сюда никто не приезжал. Может, именно я и привезла заразу?»

— Что ж, тогда пой, — сказала она мальчику.

«Зараза, — послышалось в ухе. — Ты и есть зараза».

ВСЮ ДОРОГУ, пока они плыли по Болоту, мальчик пел. Истощив весь свой репертуар, он начал просто выводить мелодии без слов — словно воспевая красоту мира, которого Милена не могла больше видеть. Приоткрыть веки она рискнула лишь раз; перед глазами мелькнула синяя вода и серебристо-серые камыши. Затем свет перед глазами начал рассеиваться, расплавляться в бесформенную маслянистую массу. В ее глазах сидела Троун.

— Что, любишь азартные игры? — прошептал вкрадчивый голос.

«Для того чтобы создавать образы, необходимо зрение, — прикидывала Милена. — Она может помешать мне делать голограммы. Вообще не дать заниматься “Комедией”. Ну и что? Главное, постановка уже запущена. В крайнем случае могу пойти к Мойре Алмази и попросить снять меня с режиссуры: мол, выдохлась — и передать работу кому-нибудь другому. Но тогда Троун может их уговорить взять себя в качестве техника. А это меняет дело. И опять же нет гарантии, что она перестанет меня истязать.

Надо найти какой-то способ защищаться. Неужели никак нельзя заблокировать свет, сбить ей фокусировку?»

Милена открыла глаза. Мир, ненадолго представ в обычном обличии, вскоре опять подернулся рябью и расплавился. Милена повела головой из стороны в сторону. Мир, ненадолго вернувшись, вновь сменился хаотичным набором красок. Следующая попытка повести головой закончилась новым колким сполохом в глазах.

— Ох-х, — тихо выдохнула Милена и затихла.

Между тем она выяснила: фокус достаточно узкий, причем наводится далеко не сразу. К тому же для фокусировки Троун прежде всего необходимо достаточно света.

И тут сам собой всплыл ответ. Неделю назад на улице Кат Милена слышала, как зазывает к своему лотку клиентов торговка игрушками — здоровенная баба с высоким, пронзительным голосом. Кстати, тоже певунья:

Она торговала зеркальными контактными линзами. Так, пустячок, очередная симпатичная безделушка.

Но зеркальные линзы отражают свет.

Да, конечно! Зеркало отражает свет, делая фокусировку крайне затруднительной, и к тому же сводит на нет интенсивность света в глазах — то самое, на чем играет Троун. При этом ей придется наводить фокус уже не спереди, а сзади, что гораздо сложнее. Милена с помощью вирусов подсчитала интенсивность света, исходя из суммарной мощности Преобразователя.

Должно хватить. Вроде как должно.

Но как добраться до Кат, чтобы купить линзы?

— Отвези-ка меня к той пристани, что у Эмбанкмент Гарденс, — сказала она певчему мальчику. — Оттуда до Зверинца ближе всего.

«Единственная возможность добраться до Кат, чтобы Троун не успела меня ослепить, — это заблудиться по дороге к Зверинцу и случайно там оказаться. А чтобы сделать это, надо разозлить ее так, чтобы она для острастки пальнула в меня светом. Получается, надо ее сейчас вывести из себя».

— Ну что, Троун, — сказала она вслух, — видишь, ты выиграла!

Тишина.

— Троун, чего молчишь-то? Здесь никого нет, можешь отвечать.

Глаза остренько кольнуло; Милена зажмурилась и закрыла их руками. Однако открытыми остались уши и кожа рук и лица, рядом с которыми вдруг словно чиркнули спичкой. В ухе завозился червячок.

«Троун здесь ни при чем. Это ты, сама. Помни об этом», — предупредил он.

«Я могу выводить ее из себя, — напомнила себе Милена. — А значит, и контролировать».

«Так что видишь, Милена, есть все же справедливость на свете. И ты больше не сможешь помыкать людьми».

«Тишина и темнота, — подумала Милена. — Вот кто мои союзники и друзья».