Джеймс Уайт - «Если», 1997 № 01

Более того, ван Меегерен сумел как бы закрыть белые пятна в неясной биографии гениального голландского живописца Яна Вермеера из небольшого города Делфта и написал картины религиозного содержания (Вермеер был католиком), выдающие влияние итальянского живо- писца-новатора Микеланджело да Караваджо (возможно, Вермеер посетил Италию). В 1932 году ван Меегерен уединился на купленной им вилле на Лазурном берегу (юг Франции), на курорте Рокбрюн, и начал свои опыты, а в 1937 году крупнейший знаток голландской живописи Абрахам Бредиус оповестил мир о найденном одном из лучших и значительных произведений великого Вермеера — картине «Христос в Эммаусе»! Ван Меегерен блистательно угадал стиль, характер персонажей, освещение, стереоскопичность композиции. С конца 30-х годов ван Меегерен ощущает себя героем дня. Правда, качество его работ понемногу снижается, зато он с большим вниманием «старит» свои полотна, покрывает темным лаком, нагреванием получает кракелюр, а инициалы подписи, заметим, в равной мере относятся как к Вермееру, так и к ван Меегерену. К началу второй мировой войны подделки ван Меегерена помещены в лучшие музеи Голландии, а в 1943 году картина «Христос и грешница» куплена для коллекции второго человека гитлеровской Германии Германа Геринга.

Последний факт стал причиной крушения блестящей карьеры. В 1945 году ван Меегерен был арестован за продажу нацистам «национальных ценностей». Чтобы снять с себя тяжелое обвинение, художник вынужден был во всем признаться, рассказать, что продавал не эпохальные работы, а собственные картины. После долгих разбирательств и проверок (ван Меегерен даже написал картину «Христос среди учителей» в присутствии полицейских чинов) живописец был все-таки осужден — теперь уже за подделку. Художник умер в тюрьме.

Знаменитых подделок в XX веке было немало — это росписи церкви Марии в Любеке, которые живописец Лотар Мальскат выдал за романские фрески XIII века, бронзовый конь, объявленный «квинтэссенцией древнегреческого духа» и купленный в 1923 году нью-йоркским Метрополитен-музеем, — этот список можно продолжать и дальше.

Но сейчас проблема подделки поворачивается иной стороной. Каждый банк или нувориши собирают свою коллекцию в соответствии со своими вкусами и со вкусами своего консультанта. Если владелец коллекции, на девяносто процентов составленной из фальшивок, захочет выставить ее в самом престижном зале самого авторитетного музея, он это сделает без особого труда, поскольку выставочные залы и музеи больше нуждаются в средствах, чем боятся потерять авторитет. Факт недавнего времени: американский миллионер, уроженец одной из бывших советских республик, осчастливил свою родину, подарив ей целый музей, составленный в основном из фальшивок, подписанных самыми громкими именами.

Воля большого капитала сильнее, чем суждение эксперта. К тому же богатые хозяева не любят экспертов, обладающих собственным мнением, предпочитают более послушных, менее образованных и лучше понимающих проблемы имиджа и представительства, чем туманные проблемы подлинности. Поэтому на выставках может появиться, скажем, эскиз знаменитой картины, ни на йоту не отличающийся от музейного полотна, разница только в размере: это возможно только при фотокопировании, но немыслимо в мастерской художника XIX века. Галереи и аукционы предпочитают иметь дело с лабораториями и аппаратурой, а не со специалистами, объясняя это засильем фальшивок на современном рынке. Специалисты могли и впрямь искренне заблуждаться, могли и вступать в заговор с фальсификаторами и торговцами «теневым» товаром. Но не меньше известно фальшивок, имеющих лучшие отзывы из лучших лабораторий, когда фальшивые, когда и подлинные; кстати сказать, технологическая экспертиза картин Хана ван Меегерена дала разноречивые результаты и оставила место для будущих споров.

Так как же лучше всего приобретать художественные произведения, если вы хотите украсить вашу комнату подлинным рисунком или картиной известного художника? Конечно, ваш вкус все равно будет на первом месте. И лучше повесить у себя над столом пейзаж работы неизвестного художника, если он вам нравится и напоминает места вашего детства, чем иметь перед глазами работу знаменитого мастера, если она вам ничего не говорит. Громкое имя может, конечно, тешить ваше самолюбие, но стоит ли сообщать гостям, что у вас картина Врубеля, если понимающие люди только усмехнутся вашей наивности. В конце концов надо просто знать опасности, которые могут вас подстерегать. Скажем, подпись «Левитан» может быть вполне подлинной, но принадлежать не знаменитому пейзажисту, а его менее удачливому брату. Совет специалиста здесь будет кстати, как и во многих других сложных случаях. Но вы можете найти у современного художника работу, которая вам понравится. В этом случае вы застрахованы от обмана, к тому же ваш современник еще может стать знаменитостью.

Не все то золото, что блестит.

Джастин Судано, одетый в мешковатый белый комбинезон с эмблемой «Антенны и электроника Капитолия», равнодушно наблюдал, как агенты службы безопасности роются в его инструментах и проверяют стоящий на двухколесной тележке картонный ящик с запасными частями.

На самом деле Судано нервничал. Его тело заливал обильный пот, сердце колотилось, как бешеное.

Один из агентов кивнул ему. Судано прошел через металлоискатель. Прибор заверещал, вспыхнула красная лампочка. Напустив на себя глуповатый вид, Судано шагнул назад, снял ботинки и миновал прибор снова.

— Стальные набойки, — объяснил он.

Агенты с явным облегчением пропустили его, перепоручив распорядителю, который сопроводил электрика к лестнице, ведущей на чердак.

Судано не видел смысла в том, чтобы тащить наверх все принадлежности. То немногое, что действительно требовалось, можно было за несколько секунд достать из ящика. Он запустил в него руку, извлек три связанных веревочкой пластиковых мешка, перебросил их через плечо и торопливо зашагал по лестнице.

Чердак оказался огромным и тесно заставленным мебелью, сундуками со старинными картинами, посудой и портьерами. Паутины тоже хватало. Судано пробился сквозь хлам к южной стене с высоко расположенным окном и придвинул к ней старый дубовый стол.