Джеймс Уайт - «Если», 1997 № 01

— «Невменяемость» не медицинский термин, а юридический. Существует множество проявлений умственных заболеваний, и любое из них могло в критический момент лишить вашего клиента рассудка. Уверен, у вас уже возникла некая идея, равная по изобретательности примененному оружию.

— Да. И я здесь для того, чтобы заручиться вашей поддержкой в пользу моего клиента. Тот факт, что у вас появится возможность проверить вашу гипотезу в суде…

— Это не гипотеза. У меня есть данные, бесспорные данные почти из 6000 судебных дел. Все документально подтверждено, а независимые эксперты провели по каждому делу статистический анализ. Моя позиция столь же твердо обоснованна, как расчетная таблица страховой компании. Она выдержит любую проверку. Вы, кажется * упоминали, что читали мою книгу.

— Читал, хотя вынужден признаться, понял далеко не все.

— Сама теория очень проста, мистер Чедвик. Я изложил ее в первых двух главах. Трудно было собрать информацию. Но если я предугадал ваш вопрос — сумею ли я определить, сумасшедший Джастин Судано или нет, — то ответ будет: сумею.

— Именно так?

— Именно так.

— Прекрасно, тогда с чего мы начнем?

— С обследования, конечно.

— Клиент в Форт-Миде. Как скоро вы сможете выехать?

— Не торопитесь, мистер Чедвик. Речь идет не о задушевной беседе между пациентом и психиатром. Я подразумеваю действительно тщательное физическое обследование, такое, какие мне приходилось делать здесь.

Чедвик обвел взглядом комнату. Старинный дом велик, и где-то в его недрах есть нечто вроде лаборатории. Однако он колебался:

— Добиться судебного распоряжения привезти его к вам будет невероятно трудно. Не знаю…

— А как насчет госпиталя в Бетезд? Сможете устроить?

— Конечно, но как же ваше оборудование?

— Я подключу его через интерфейс.

— Где у вас телефон, док? Я все устрою прямо сейчас.

Элбан спокойно дожидался следующего вопроса. Он сидел на свидетельском месте, держа в руках распечатки с результатами обследования Судано.

Доктор посмотрел в зал. Возле стола защиты на стуле сгорбился Судано. Казалось, происходящее вокруг было ему безразлично. Рядом с ним сидел Чедвик, делая записи в блокноте. Он не выступал в качестве главного адвоката защиты — эту задачу возложили на Дж. Уолтера Гамильтона. Сейчас Гамильтон допрашивал Элбана. Задав все полагающиеся вопросы по установлению личности и квалификации эксперта, он кивнул свидетелю, давая понять, что следующий вопрос будет существенным.

— Итак, доктор Элбан, вы показали, что последние девятнадцать лет изучаете причины преступного поведения. Это верно?

— Да, сэр.

— А какие именно причины вы исследовали?

Элбан откашлялся.

— В основном моя работа касалась причин, связанных с метаболизмом — врожденных, если так можно сказать. Или, если хотите еще конкретнее, химических.

— Вы утверждаете, что ваши исследования не были ориентированы на психиатрию?

— Психиатрия в них фигурировала, но не главенствовала. Я изучал физические причины душевных расстройств. Традиционный же подход ориентирован на окружающую среду.

— Что вы под этим подразумеваете?

— Старое толкование такого рода заболеваний заключалось в том, что его симптомы в большинстве случаев вызываются чисто функциональными причинами, а аномалии в поведении пациента — стрессами. Предполагалось, что исследования стрессовых областей методом психоанализа в некоторых случаях могут смягчить эти симптомы. По сути это фрейдистская философия: добраться до подавляемых мыслей, вызвать конфликт в сознании пациента и побудить его их преодолеть.

— Доктор, не объясните ли вы суду теоретические основы тестирования, которому был подвергнут обвиняемый Джастин Судано?

— Да, разумеется. Однако для этого потребуется некоторая предварительная информация.

— Можете включить ее в свои показания, — ответил Гамильтон, взглянув на своего оппонента. Подобные замечания обычно вызывали протесты.

— Я начал свои исследования девятнадцать лет назад. Меня заинтересовало поведение двух братьев-близнецов, Джона и Дональда Бойдов. Их разлучили еще в младенчестве, и впервые они встретились в Исправительном центре Менард штата Иллинойс. До этого братья даже не подозревали о существовании друг друга.

Самым необычным в их судьбе оказалась идентичность преступлений. Каждый был в свое время женат и каждый убил свою супругу, причем в один и тот же год. Орудием и того, и другого стал топор. После более подробного исследования я установил, что ранее оба перенесли психическое заболевание, а записанные психиатрами истории болезни поразительно напоминали одна другую. Создавалось впечатление, что они были одной личностью.

Совпадения оказались столь удивительными, что я заподозрил связь с наследственностью и начал генетическое сканирование — разумеется, при помощи компьютера. Однако после предварительного исследования я не нашел объяснений искомому эффекту, поэтому продолжил изучение на образцах клеток, взятых из разных частей тела. Используя наиболее совершенное в то время аналитическое оборудование, я провел сканирующий анализ веществ, которые имеются в организме в ничтожных количествах. В отчете лабораторий они, как правило, записываются в графу «следы»…

— Соблаговолите сообщить суду результаты.

— Да, сэр. Исследования показали, что в обоих случаях в организмах испытуемых вырабатывался необычный, весьма редкий фермент.

— И каково значение этого открытия, доктор?

— Оно имеет отношение к так называемому «кровеносно-мозговому барьеру».

— Объясните, пожалуйста, что это такое.

— Хорошо. Правда, опять потребуется некоторая исходная информация.

Эксперт сделал паузу и быстро взглянул на Гамильтона. Не встретив возражений, он продолжил:

— Кровеносно-мозговой барьер возникает из-за некоторых особенностей, отличающих структуру капилляров мозга от остальных капилляров системы. Клетки стенок мозговых капилляров приближены друг к другу гораздо теснее.

Причина этого в том, что кровеносная система, разносящая кислород и питательные вещества, одновременно является чем-то вроде сточной канавы. Другими словами, ее можно назвать системой удаления нечистот из организма, потому что отходы жизнедеятельности обязательно попадают в кровь.

Клетки мозга, или нейроны — своеобразные аристократы человеческих тканей. Прочие клетки тела научились жить по соседству с отходами, но клетки мозга, соприкоснувшись с загрязненной кровью, просто гибнут.

Поэтому для защиты их королевской неприкосновенности организм выработал способ поддержания чистоты внутримозговой среды.