Рэй Брэдбери - «Если», 1997 № 09

Хотя самого Вернора Винджа вряд ли можно назвать преданным соратником Гибсона, Стерлинга и других. Если он, как писатель, и развивает какую идеологию, так, скорее, старомодную либертарианскую [2] Либертарианство — феномен почти исключительно американский. Это разновидность анархизма; только, в отличие от «левого» традиционного анархо-синдикализма, анархизма «правого», чаще называющего себя «минархизмом»: в смысле требования минимального вмешательства государства в дела граждан и признания единственным способом существования ненасильственное соревнование, а не добровольное сотрудничество. (Прим. автора.) , сближаясь в этом со многими авторами американской научной фантастики — от Хайнлайна и Андерсона до Нивена и Пола Уилсона. А вообще-то, он не идеолог и не тусовщик; просто про-фессор-математик, которого время от времени одолевает необоримое желание написать что-нибудь фантастическое. Не больше и не меньше.

Впрочем, нет — больше! Вернор Виндж обращается к, казалось бы, окончательно скомпрометированной «космической опере» и показывает, во что может превратить ее талантливый, интеллигентный и образованный автор…

Его первый роман, «Мир Гримм» (1969), переписан из повести «История Гримм», тремя годами раньше опубликованной в достаточно авангардистской серии антологий «Орбита» (под редакцией Даймона Найта), — при том, что внешне это традиционная НФ. Место действия — планета, цивилизация на которой еще не вышла из до-технологической стадии, причем слаборазвитые аборигены беззастенчиво эксплуатируются колонизаторами некоей «высшей» звездной цивилизации. Но как только дело доходит до центрального персонажа, произведение Винджа перестает отдавать дань традиции (а для конца шестидесятых становится и вовсе революционным). Хотя бы потому, что герой романа — женщина, аборигенка по имени Татжа Гримм — в своем мире «сверхчеловек», если говорить не о крепости мускулов, а о свойствах личности. Она единственная, кто способен на равных общаться с пришельцами. И ее история донельзя мрачна и безысходна, на что прозрачно намекает «говорящая» фамилия (Grimm и grim — мрачный, зловещий, страшный).

Гениальная, хотя и эмоционально искалеченная женщина стала центральным персонажем и следующего романа Винджа, название которого правильнее всего, видимо, перевести как «Полуумок». По замыслу автора, в начале романа это слово служит аттестацией инопланетянина-урода (все представители его расы обладают врожденной способностью к телепортации, а он один — нет), встреченного героиней; а ближе к парадоксальному концу «полуумком» с долей иронии можно назвать и ее саму. Ибо, утеряв в результате мозговой травмы часть своих замечательных «сверхспособностей», она в результате становится простым, нормальным человеком и приобретает взамен такое же простое нормальное счастье: теперь она может ответить взаимностью влюбленному в нее «убогонькому» пришельцу…

В ином стиле написана дилогия, начало которой отнесено в близкое будущее, а продолжение — в эпоху гораздо более отдаленную: «Война — миру» (1984) и «Затерянные в реальном времени» (1986). Мне нет нужды подробно аннотировать ее — читатели «Если» с ней знакомы.

Отмечу лишь, что, как и в «Истинных именах», в первом романе представлен мир, разительно измененный новыми технологиями — и не только измененный, но ими же и почти угробленный. Как помнит читатель, среди этих новых даров «шкатулки Пандоры» — технического Прогресса — новые информационные технологии, биотехнологии и хронокапсулы-«пузыри». С их помощью герои попадают в далекое будущее и… в роман-продолжение, опубликованный в этом номере «Если».

Думаю, что, познакомившись с «Затерянными…», читатель убедился в недюжинной изобретательности Вернора Винджа. Иначе и быть не могло: для любого, кто профессионально занимается математикой, слово «тривиальное» имеет только одно значение — «нулевое». Если нечего сказать, зачем же писать произведение?

А то, что Виндж ищет решения нетривиальные, доказывает и его последний и самый изощренный роман — «Огонь из бездны» (1992), остающийся пока венцом литературной карьеры профессора-математика. И не только потому, что принес автору долгожданную премию «Хьюго». «Одной из самых прекрасных «космических опер», которые были созданы со времен Эдварда «Дока» Смита, назвал роман Джон Клют и добавил: «Но во времена Смита и Вселенная, конечно же, была куда проще»…

Древние греки считали, что в центре мира — иначе говоря, на Земле — Вселенная необычайно плотна и «материальна»; и чем дальше вы удаляетесь от центра, тем более свободными и богоподобными становитесь. Вот и в романе Винджа наша галактика настолько сложна и запутанна, что в центре ее даже человеческая мысль работает медленнее, словно задавленная тяжестью «материи», не говоря о законах физических. Выжить в такой системе смогут только те цивилизации, которым удастся выбраться на периферию. Там их ждет свобода, обеспечиваемая «информационными супермагистралями» (сети своего рода галактического Интернета, опутавшие миллиарды миров), короче, жизнь, полная действия… Все перемешано — но виртуозно, с толком и блеском! — в этом перенасыщенном решительно всем романе: люди, инопланетяне, циклопические «искусственные интеллекты». Пространство-время действительно бездонно, а приключения закручены, как и не снилось записным мастерам этого дела.

Сказать, что сюжет составляют поиски загадочного «контризмерения», которое единственное способно противостоять смертоносной Силе (кивок в сторону лукасовских «Звездных войн»?), значит, ничего не сказать. Потому что главное в романе — масштабы: Сила пребывала в латентном состоянии («спала») всего ничего — пять миллиардов лет, а внезапно проснувшись, сразу же порушила миллионы разумных цивилизаций. А мастерство, с каким жонглирует всеми этими числами со множеством нулей автор! Одно слово — математик.

Кажется, мир научной фантастики его все-таки отыскал. В середине 1980-х годов американский критик Патрик Мак-Гуйар, заканчивая биографическую статью о Верноре Винд-же, пророчески предрек тому большое будущее: «Вернор Виндж имеет на сегодняшний день один из самых завидных послужных списков в научной фантастике. Любое подписанное им произведение всегда может рассматриваться как серьезный кандидат в списки номинаций на высшие премии. И, в основном, не из-за имени (которое не так широко известно — слишком мало он написал), но из-за постоянно не снижаемой планки качества. Было бы здорово, если бы Виндж смог писать быстрее, но, даже если это ему окажется не под силу, медленное, но верное накопление достойных работ все равно обеспечит ему признание уже совсем скоро». Как в воду глядел.