Христо Поштаков - «Если», 2001 № 05

Никогда еще Рис не видывал такого количества голых женщин, тем более старых; сейчас они воспринимались именно как женщины. Нагота их очеловечивала, еще раз подтверждая, что наличие души важнее видовой принадлежности, однако, глядя на них, Рис не испытывал неловкости. Они с достоинством несли груз прожитых лет и даже обладали некоей спокойной красотой. Обнаженных аборигенок преклонных лет хотелось сравнить с мудрыми старыми богинями.

Первая-Среди-Матерей тоже сбросила на пол одежду и нетерпеливо отшвырнула ее к стене. Нагой она казалась выше остальных, ибо имела более прямую осанку, хотя и на ее теле хватало старческих складок; голова старухи еще не полностью поседела. Как и другие, она была с ног до головы покрыта лиловым орнаментом. Кольцо аборигенок разомкнулось, чтобы впустить ее внутрь.

Оказавшись в кольце, она медленно заскользила, потом закружилась. На земле внутри кольца был некий центр, вокруг которого она вращалась — рисунок, сложенный из мелких косточек, все примерно такой же толщины и длины, как кость, которую Рису доверил Горбун. Рядом лежали несколько небольших кучек костей. Всего в композиции участвовало сотни две косточек, но она все равно выглядела незаконченной, в ней зияли разрывы.

Рис догадался, что присутствует на религиозной церемонии. Первая-Среди-Матерей продолжала свое медленное кружение, отбивая босыми ногами сложный ритм. Потом она остановилась, подняла с каменного пола одну кость, воздела руки и взмахнула ими, описывая над головой широкую дугу. Казалось, она занимается воздушной каллиграфией. При этом старуха раскрывала рот, издавая однообразный монотонный звук. Ее примеру последовали все Матери: они тоже замахали руками и завыли.

Первая-Среди-Матерей повторила то же самое с каждой косточкой по очереди, меняя только тональность звука. Прошло немало времени, прежде чем все утихли, круг разомкнулся, и в него ввалился тот самый стег-уродец, кипик, который разбудил Риса на скале. Он тоже был наг, держался крайне приниженно, передвигался на коленях, вздымая одну руку над головой. В руке у него Рис различил косточку — такую же, какая лежала у него в кармане.

Аборигенки встретили кипика низким звериным гулом, быстро набравшим силу. Под этот аккомпанемент, ставший оглушительным в замкнутом пространстве небольшой пещеры, туземец достиг центра круга. Воцарилась тишина. Кипик долго примерялся, где бы положить принесенную кость. Первая-Среди-Матерей присела на корточки, чтобы лучше видеть этот захватывающий процесс. Кипик по-прежнему не вставал с колен и не поднимал головы.

Первая-Среди-Матерей пришла ему на помощь: она подносила косточку к глазам, крутила, клала то так, то эдак, перекладывала, передумывала и снова забирала кость, перемещала другие. Рис чувствовал, что каждое ее движение, каждое решение имеет для собравшихся стегов огромное значение. Наконец она положила руку кипику на плечо, и Матери дружно издали облегченный вздох.

Первая-Среди-Матерей обернулась, и Рис увидел, как горят в свете ближайшей свечи ее круглые совиные глаза. Она снова подняла кость кипика. Только сейчас он заметил на ней такие же насечки, как на своей. Описав рукой волнообразный жест над головой, она пропела целый отчетливый слог. Матери повторили ее движения и звуки, подобно детям на уроке грамоты. Это внезапно напомнило ему, как китайцы много столетий назад учились, чертя в воздухе свои иероглифы.

Только сейчас он понял, свидетелем чему стал. Первая-Среди-Матерей читала кости. Понимание сразу превратилось в лавину: он догадался, что это не могут быть ни целые слова, ни даже морфемы. У стегов еще не было письменности. Жрица делала только самый первый шаг — изобретала систему кодификации фонем, единиц звучания. Из костей у себя под ногами она выбирала наилучшие символы, чтобы с их помощью можно было создать для своего языка письменность.

Для этих целей годилась далеко на любая кость с рисунком. Создание письменности было священнодействием, не терпящим торопливости. «Сквозь меня льется смысл Вселенной»… Первая-Среди-Матерей сумела бы понять философию Гильдии.

Руны, иероглифы, логограммы, пиктограммы, алфавиты — чего только ни испробовали люди за тысячелетия неустанных экспериментов! Гильдия за считанные годы обучала лингстеров тому, на постижение чего у человечества уходили века, — тайнам разных графических систем. Но одна тайна так и осталась нераскрытой: как все они появлялись на свет. Рис часто ломал голову над тем, какое редкостное совпадение случайности и прозрения должно было понадобиться предкам, чтобы сделать первый шаг — связать звуки с символами, а потом отразить символы графически. Дальнейшее было уже не в пример проще: составить законы, сочинить поэмы, накрапать прейскуранты, сформулировать уравнения, чтобы космические корабли смогли устремиться во тьму Вселенной, к планете, оказавшейся как раз на пороге этого редкостного совпадения…

Сама Гильдия упорно билась над решением этой загадки, но так и не нашла его ни по одному земному языку, не говоря уж об инопланетных.

Рис сиял от воодушевления. Ведь он стал живым свидетелем того, как в этот таинственный путь пускается инопланетная раса. При этом он отдавал себе отчет, что Первой-Среди-Матерей еще предстоит проделать долгий путь, прежде чем собранные ею символы станут письменностью.

Через некоторое время она умолкла. Кипик выполз из круга и скрылся в тени у стены пещеры. Рис чувствовал, что теперь все взгляды устремились на него.

Пришел его черед. Кость с начертанным символом, столь важным, что Горбун называл его своей «душой», должна была войти в коллекцию у ног Первой-Среди-Матерей. Старухи не спускали с него глаз и терпеливо ждали. Но при всем возбуждении он не терял присущей человеку гордости. Он не собирался раздеваться, тем более вползать в старушечий круг на коленях. Если Матерям требуется «душа» Горбуна, то пусть учитывают его человеческое достоинство — либо остаются с пустыми руками.

Сознавая всю тяжесть совместной человеческой и стегской судьбы, он торжественно выступил вперед и в гробовой тишине положил косточку на пустующее место.

Первая-Среди-Матерей присела на корточки и вгляделась в косточку, как делала раньше. Щурясь в мигающем свете свечей, она протянула руку. Казалось, она будет изучать значки на кости целую вечность. Потом она медленно уронила руку, выпрямилась и повернулась к Рису. Лицо ее было непроницаемым.

— Сломана, — сказала она. — Душа ушла.

Старухи подняли дружный вой.

— Вы только представьте, какой трагедией это кажется Матерям! — назидательно втолковывала Лита.

Девочка была единственной, кто навестил несчастного с тех пор, как старухи затолкали его в тесную нишу рядом с главной пещерой и забаррикадировали ее решеткой из ветвей, туго переплетенных лианами. Раньше в нише, судя по запаху, был склад овощей.