Юсуп Хаидов - Через тысячу лет

Как бы там ни было, в его словах чувствовалось полное удовлетворение.

Стрела с маху вылетела из лука. Вожак стаи уток тревожно закрякал. Он предупреждал об опасности уток, летевших сзади. Только он сам не миновал этой опасности. Стрела с железным наконечником вонзилась в грудь и свалила утку наземь. Урх подобрал со двора мертвую добычу и, держа ее за лапы, пришел к профессору.

Когда он вошел к ученому, то увидел, что профессор все так же занят работой и перо никак не желает ему подчиняться. Вырвав из утки одно перо, он положил его перед профессором.

Последний сначала не понял затею Урха. Взяв в руки перо, повертел его и отложил в сторону. Урх, дотрагиваясь пером до тетради, показал знаками, чтобы профессор писал им.

— А, понял, дорогой! — сказал, улыбаясь, Нурмурадов и, качая головой, мягким концом пера почесал лоб.

Когда Урх положил сизую утку на стол, удивлению профессора не было конца.

— Люди в нее из ружья еле попадают, а ты охотишься из лука, — проговорил профессор, крепко сжимая руку Урха и хлопая его по плечу.

* * *

С особым вниманием Урх рассматривал картины, которые приносил Арслан Байлиев, потому что все они относились к истории древнего мира.

Ученый, увидев любознательность и увлечение Урха, стал наведываться все чаще и чаще в музей. Он выбирал и приносил картины, которые особенно интересовали и увлекали Урха.

Особенно удачным был его вчерашний поход в музей. Когда он ходил по музею, рассматривая экспонаты, то наткнулся на очень интересную картину, которая была намного любопытней предыдущих.

Грозным взглядом смотря по сторонам, на троне сидел падишах. Худой, словно нитка, визирь шептал ему что-то на ухо. А с другой стороны нукеры избивали, раздев догола, молодого джигита с загнутыми кверху усами. Мать джигита просила пощады сыну, упав на колени перед падишахом. Он пнул мать ногой, отчего падишахский кончик сапога окрасился кровью.

Рассматривая принесенную Арсланом Байлиевым картину, Урх вдруг растерялся и начал дрожать. Нахмурив густые брови, он сверкнул глазами. «Ох, ох, ох», — простонал он вдруг, крепко сжимая жесткие кулаки, и стал бить себя в грудь.

Арслан Байлиев попытался успокоить Урха, однако тот с душераздирающим воплем бросился к луку, который лежал в углу. Прицелившись, он выстрелил прямо в грудь падишаху. После этого, шатаясь, словно от сильного ветра, опустил руки и рухнул на пол, потеряв сознание.

На следующий день Урх был снова на ногах. Просто удивительно, в каком он находился веселом настроении. Он был радостен, ноги его легко ступали по земле. Вчерашняя потеря сознания и сегодняшнее веселое настроение Урха обеспокоили Нурмурадова. Что такие перепады могли означать?

— Такие признаки вроде бы не наблюдались у припадочных. Обычно у людей, заболевших эпилепсией, после припадка бывает плохое состояние. А у Урха совсем по-другому,—говорил профессор Байлиеву, который сидел, настраивал магнитофон.

Байлиев, беззвучно смеясь, положил ленту на магнитофон и стал ее перематывать. Ученый замыслил обратиться к Урху на его родном языке. Он долго сочинял и переделывал текст. Однако, когда подошел к Урху, то от волнения позабыв все приготовленные фразы, произнес:

— Братец, давай будем с тобой вечными друзьями! Ответа не последовало.

Урх плотнее запахнул на широких плечах синий халат, стал напротив ученого и начал его внимательно разглядывать, словно видел впервые.

Затем подошел к Байлиеву, крепко схватил за плечо и пробормотал что-то непонятное. Байлиев некоторое время помолчал, пока до него дошел смысл сказанного. Урх произнес примерно следующее:

— По нашим обычаям, человек, который предлагает вечную дружбу, должен пройти через испытание. Ты согласен пройти его, добрый молодец?

— Согласен, — сказал Байлиев.

— Тогда пошли, — сказал Урх и первым вышел во двор, прихватив лук и стрелы.

Байлиев двинулся за ним.

Урх взял недоумевающего лингвиста за руку и отвел его в угол двора.

— Стой здесь и не шевелись, — сказал он и положил на голову Байлиева яблоко с кулак.

Затем отступил на несколько шагов назад, оценивая на глаз расстояние.

Установив стрелу на тетиве, он стал тщательно целиться в яблоко, которое лежало на голове Байлиева.

Когда Урх натянул тетиву, которая отозвалась легким звоном, Байлиев, не удержавшись, качнул головой,

Урх, увидев состояние ученого, коротко рассмеялся. Затем легким шагом подошел к нему и подобрал яблоко, которое скатилось в зеленую густую траву.

После этого Урх озорно подмигнул Арслану и направился к Ласточке. Лошадь медленно ходила вокруг кола, к которому была привязана, и пощипывала траву.

Ласточка встретила Урха, тряхнув головой и всячески выказывая ему свое благоволение. Недаром ведь он всегда заботливо давал ей овес и сено, приносил свежую воду. Недаром холил ее и лелеял.

Урх положил Ласточке яблоко на голову, между торчащими ушами. Затем снова, как недавно, сделал несколько размашистых и уверенных шагов назад. Молниеносно прицелившись, он туго натянул тетиву и отпустил ее.

Стрела пронзила яблоко, разделив его на две части, которые упали на землю.

Ласточка и ухом не повела.

Опустив голову, она черными губами подобрала кусочки яблока и, шумно вздохнув, принялась их с хрустом жевать.

Урх подбежал к Ласточке и поцеловал ее в лоб, затем обнял ее за шею и некоторое время стоял неподвижно.

История эта, связанная с первым испытанием дружбы, не прошла бесследно: Урх целиком и полностью охладел к Байлиеву. Он смотрел на него как на постороннего, вовсе незнакомого человека.

Когда Арслан Байлиев рассказал профессору обо всем происшедшем, тот сначала хохотал до слез, а ватем посерьезнел и, покачав головой, сказал Арслану, снова почему-то перейдя на «вы»:

— Дешевой дружбы вы захотели, товарищ Байлиев, а таковой не бывает.

Арслан хотел что-то произнести, но профессор перебил его, продолжая:

— Настоящая дружба подкрепляется не словами, а делом. Мы, я имею в виду нашу цивилизацию, к сожалению, многое утратили из того, что понимали люди далекого прошлого... Ну, а вам я могу только посочувствовать: вы утратили доверие Урха.

— Окончательно? — вырвалось у Байлиева, Профессор помолчал:

— Думаю, да.

Расстроенный Байлиев уехал: ему не оставалось ничего другого, поскольку всякий контакт с Урхом был утерян.

Он принялся тщательно приводить в порядок магнитофонные записи, которые успел сделать, а также свои дневниковые заметки, чтобы предать их печати.

* * *

Вот один отрывок из воспоминаний Урха, который опубликовали многие газеты:

«Мы жили в Орлином ущелье среди гор.

Если посмотреть на наше ущелье сверху, взобравшись на заснеженные скалы, то оно напоминало глубокую зеленую чашу.