Брайан Д'Амато - Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса

Вопросы и ответы продолжались еще час. В три сорок пять Лизуарте предложила нам сделать минутный перерыв. Хотя загрузка, конечно же, шла своим ходом. Марена дала мне глотнуть «Ундины» через соломинку.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Кажется, это то, что мне надо…

Прощаться не имело смысла — ведь я никуда не исчез. После вопросов и ответов мне даже сна не полагалось. Я должен был вытащить голову из этого металлического ануса и спуститься по земляной горе. А здесь оставалось мое второе «я», и его уже окружали совсем другие реалии…

Но если я был тем «я», которое обрело себя в древности… м-да…

— Я бы хотел попрощаться от имени своей полной копии, сказал я.

— Да, — ответила Марена. — Ни пуха, мальчик.

— К черту.

— Ты их поразишь насмерть.

— Спасибо.

Она взяла меня за руку. Какие нежности. Ты смотри с этим дерьмом поосторожнее.

— Отлично, — засмеялась она. — Едем дальше. Назови своего первого голожаберного моллюска.

— Hermissenda crassicornis.

Снаружи занимался рассвет. Наверное, из-за красной лампы небеса казались зеленоватыми. Иш-Чель оранжево сияла и явно увеличилась. Я закашлялся.

— Имя твоей первой настоящей подружки?

— Ее звали Джессика Ганнисон.

— Кто говорил голосом Микки-Мауса?

— Подожди секунду, — попросил я.

У меня болел язык. Я не сводил глаз с Иш-Чель. Теперь она сменила цвет на красный, и Вега, находившаяся над ней и чуть левее, тоже заалела, а потом ниже появилась третья багровая звезда, их стало пять, девять, тринадцать, и эти точки начали сливаться… Я понял: это капли крови, которые капают с моего языка на сложенную петицию Оцелоту Один в Чреве небес. От ударов гигантского ствола черного дерева вибрировали камни.

— Джед? — донесся до меня голос Марены.

У меня все хорошо, попытался ответить я, но рот у меня полнился болью и кровью. Что-то я запамятовал. Не волнуйся, хотел произнести я, вообще-то у меня все распрекрасно. Возникло ощущение, что я вот-вот отключусь, словно после бессонных суток, и одновременно во всем теле чувствовалась легкость. Я вдохнул струю загустевшего воздуха. Чего в нем только не намешано — дым жертвоприношений, запахи дикого табака, гераниевых почек, паленой кожи, кинзы, каучука, пузырящихся кристаллов копаловой смолы и еще один сильный аромат из прошлого, счастливого прошлого, ах вот оно что — шоколад…

Постой.

Я забыл кое о чем — не…

Мы протащили терниевую бечевку через наш язык, сожгли ее, выползли через дверь, поднялись на пять ступенек и встали на краю великой жертвенной лестницы. Смеющиеся люди, ишиане, подтянулись поближе и начали отсчет, вернее — подсчет, толпа словно пульсировала с каждой цифрой, крутя парадными щитами — те были украшены перьями, и когда поворачивались то одной, то другой стороной, человеческое поле меняло цвет с холодного красного на сине-зеленый, а потом снова на красный, и так без конца.

Черт. Мы ничего этого не предвидели.

Я имел довольно четкое представление о том, как выглядел дворец, но в реальности он оказался совершенно иным. Сперва я даже подумал, будто наша волна промахнулась мимо Иша и я попал в древнее королевство Кхмер или, скажем, в Атлантиду, а может, в будущее, на чужую планету… Ну-ка, Джед, сориентируйся. Вот там пик с расщелиной — это Сан-Энеро. Только он весь застроенный и… эх. За золотыми завитками жертвенных перьев мир то пропадал из вида, то вновь появлялся. Где-то внизу вскрикнул купологоловый пленник, но этот звук тут же замер — его прервал кудахтающий всхлип.

Е-мое, значит, все-таки получилось.

Я откинул назад голову и проглотил набравшуюся в рот кровь. Es delicioso, подумал я, столько слоев вкуса — масло сахарной кукурузы, медь, умами, морская вода… лучше этого нет ничего в мире, она струится из темно-пурпурной вены, мгновенно превращается в алую, медленно смягчается до охры, переходит в черный аметист и наконец сворачивается в мягкие комочки, которые просто насыщены пикантным ароматом…

«М’аш эче? Кто ты? Ты один из четырех сотен?»

Что?

Кхе.

Что это такое было?

«Ты один из тринадцати? Или один из девяти?»

Это был я, что ли?

«Вылезай из моей кожи».

Вот черт. Я не был хозяином положения. Его сущность не стерта. Я в ловушке.

Дьявольщина.

Вот незадача, Джед, братишка. Не то время, не то место. Нет, время то, приблизительно то место, явно не то тело. Coño, coño, coño, трах твою, трах мою, трах бах шмах.

Вот уж точно «ниша ахау». Естественно, тут должен находиться ахау. Верно? Malo. Неверно.

Этот тип Чакал — замена 9 Клыкастого Колибри. Царское самопожертвование по доверенности. Они собираются отдать меня на съедение человеческим акулам, а через несколько дней 9 Клыкастый Колибри восстанет из могилы, а скорее, из кухни и усядется на прежнее место. Черт, мы обделались. Хорошее начало, ребятки. И ты хорош, Джед. Так тебе и надо — нечего было им доверяться. ¡Cutre! Идиот, болван, кретин…

Остынь.

Не повезло. Так сделай что-нибудь. Оцени ситуацию. Перестройся.

Вот бля, Dios te salve, María, ni modos, [513] Спаси тебя Господь, Мария, не очень-то и хотелось ( исп .). ( Прим. ред .) все без толку, все без толку.

Фаланга, веко, сфинктер, что угодно. Думай. Думай. Думай.

О, chíngalo, [514] Нецензурное испанское ругательство, приблиз. «так его!». ( Прим. ред .) о бля, о бог, о блядский бог.

В западне. В ловушке. Helido. Залит эпоксидкой. Люцитовое пресс-папье — вот вам сувенир.

Сосредоточься. Шевелись. Напрягись. Открой рот. Скажи!

Nada. [515] Ничего ( исп .).

Клаустропаника. Е-мое-бля-е-мое.

Está chupado, [516] Грубое испанское ругательство, приблиз. «отсосать». ( Прим. ред .) ерунда на постном масле, так давай же прокричим это, а? Жизнь или смерть.

Все это делают, со всеми это происходит, с птичками, пчелками, даже с ручными блохами, так сделаем же это, прекратим существовать, о господи, о господи.

Внушим этим мудакам убийственную дозу У-В-А-Ж — et cetera. Да они выстроятся в очередь, чтобы поцеловать нас в зад. Да?

Нет ответа.

Господи, блядский род, Исусе.

Последняя возможность. Давай же, Чакал. Мы же с тобой кореша? ¿Compadre? Не делай этого. Послушай. Хотя бы не закрывай уши. Ты подумай. Нечасто подобные вещи случаются с людьми. Это не такое событие, чтобы можно было просто отмахнуться. Что бы эти жулики тебе ни говорили, тебе стоит лишь попытаться, и они подчинятся. Все до единого. Мы с тобой станем здесь править. Вместе. Ты и я. Чанг и Энг. [517] Чанг и Энг Бункеры — братья-близнецы, сросшиеся грудными клетками, родились в Сиаме, отсюда и пошло название «сиамские близнецы». Легко. Дай мне десять дней — и эти оцелотовы кретины будут нам calabazo [518] Здесь : задницу ( исп .). подтирать. Никто не будет нас презирать. Ну. Скажи это. Скажи.