Коллектив авторов - Полдень, XXI век (декабрь 2011)

Она потянулась к телефону. Ля Ли Са сказала звонить, если что-то случится. Боль взрезала спину острым ножом, как кок замороженную свиную тушу. Тан Шо схватилась за стену, застонала, кусая губы.

Отдышавшись, нажала цифру один на быстром наборе.

– Ля Ли Са… А Лье… Арргх!

От боли и страха мутилось в голове. Хотелось на стенку лезть. Ребенок в утробе колотился, кусая ее, как бешеный пес. Он точно хотел взорвать живот изнутри. Шо опустилась на четвереньки и поползла по длинному коридору, освещенному лишь ночником, к двери. Багровые круги, неизвестно откуда взявшиеся, вдруг начали налезать друг на друга, застилая глаза.

Когда она очнулась, лежа на полу, внизу все тянуло и горело огнем, выдавливая из глотки хриплое рычанье. Ай, сейчас умру, подумала Тан Шо и заплакала – страшно было встретиться со смертью один на один. Ма! Без тебя так плохо! Где ты, ма? Где твой золотой слон? Проклятый эмбе! Все из-за него! Она ударила по животу кулаком, потом еще и еще. Ребенок, испугавшись, вдруг затих.

Щелкнул замок в двери.

Шо почувствовала жжение, и из ее чрева, точно споры из перезревшего черного гриба, вырвался рой мелких невидимых глазу мушек. Она закричала от ужаса.

Последнее, что она видела, как отражается ночник в круглых очках доктора А Лье Шо.

Утром Тан Шо проснулась в своей кровати, до подбородка укрытая чистой простыней, от которой вкусно пахло цветами. На тумбочке стоял поднос с едой. Шо первым делом жадно выпила стакан воды и заглянула под простыню. Вместо живота – темный сморщенный мешочек.

Умер эмбе!

От одной мысли о ребенке в грудях закололи сотни иголочек, и на короткой сорочке расплылись два больших молочных пятна. Она прижала к ним ладони, потом машинально лизнула одну. Гадость какая! Надо перетянуться простыней. Через пару недель грудь станет снова маленькой и красивой, как раньше. И может, А Лье Шо оставит жить у себя навсегда и посмотрит на нее, как тогда…

Дверь открылась. Ля Ли Са принесла белый сверток и положила рядом с ней.

– Что это?

– Наш эмбе! – гордо сказала Ля Ли Са, раскрывая стеганое одеяльце, чтобы показать круглощекое личико. – Мальчик!

Рядом стоял А Лье Шо с телефоном в руках и улыбался, словно сам стал счастливым отцом.

Ах, если бы это был его ребенок…

Младенец – крупный, гладкий, совсем не похожий на новорожденного, – спал. Пухлую ручку перетягивал голубой браслетик.

– Хочешь покормить?

Шо покачала головой и, от волнения позабыв все слова, которые выучила за несколько месяцев, заговорила на родном языке. Это не ее ребенок. Что она, младенцев разве не видела? Ее эмбе умер. Он даже из утробы еще не вышел, а его забрали злые духи. Она же видела мушек. Зачем Ля Ли Са принесла чужого?

Женщина ничего не поняла.

Ребенок сморщился и тоненько закряхтел, не открывая глаза-щелочки.

Ля Ли Са чуть ли не насильно впихнула младенца в руки Шо, заставила достать грудь. Помогла ребенку найти сосок. Малыш пристроился и засосал жадно.

Шо ойкнула от неожиданности. Ребенок испугался, вздрогнул и… вдруг его лицо утратило оливковый цвет, посерело. Тело стало рыхлым как песчаная фигура на пляже. Юной матери вдруг показалось, что он сейчас рассыплется прямо в ее руках. Черные мушки закружились в воздухе.

Круглые глаза госпожи превратились в две плошки для риса. Она переглянулась с мужем. Доктор спохватился, пробежался пальцами по кнопочкам телефона, наверное, хотел позвонить в больницу. По браслету проскочила яркая искра.

И вдруг ребенок снова стал плотным, потянулся жадным ротиком к материнскому соску.

Она, наверное, сошла с ума, и ей все это кажется. Шо посмотрела на доктора, на его жену. Ля Ли Са тоже выглядела испуганной.

Шо оцепенела, вдруг поняв, что случилось. Это гуй, злой дух, укравший ее эмбе и принявший его облик. Должно быть, все из-за той черной дряни, которую курил кок в стеклянной трубке, поклоняясь духам тьмы. Выкормишь тигра – беды не миновать, говорила ма. Гуй принесет только горе, несчастья и смерть. И ей, и доброму доктору с женой. Никогда она больше не увидит ма…

Ей хотелось вышвырнуть ребенка в окно, хотелось завыть, расцарапывая щеки ногтями. Но она выдержала эту пытку, не сказав ни слова. Ждала пока страшный гуй насытится ее молоком, и Ля Ли Са унесет его.

И только оставшись одна, Шо накрылась с головой и заскулила тоненько и жалобно, горько оплакивая гибель своего несчастного эмбе.

– Мне кажется, она что-то поняла, – Лариса уложила ребенка в кроватку и нежно провела пальцем по мягкой щечке. Малыш смешно зачмокал губами.

– Вряд ли. Она потеряла сознание еще до того, как ребенок появился на свет, – сказал Алексей, колдуя за компьютером. – А сегодня я успел поймать его до точки полной дезинтеграции.

– Она же мать, она сердцем чувствует. Слышишь, как плачет?

– Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик, – рассеянно пробормотал он. Худые пальцы быстро бегали по клавиатуре.

– Неужели тебе ее совсем не жалко?

– Ты забыла? Она хотела избавиться от ребенка.

– Она сама еще совсем ребенок.

– Ничего, – отмахнулся Алексей. – Не утонет в речке мяч. Зря ты настояла, чтобы она его покормила.

– Пусть он хоть раз в жизни попробует настоящего материнского молока. Я же никогда не смогу ему этого дать, – вздохнула Лариса, склонившись над кроваткой.

– Ребенок прекрасно обойдется искусственным вскармливанием, Лара. А вот если в ней вдруг взыграют материнские чувства, и она не захочет отдавать нам мальчика, что мы тогда будем делать? Нужно поторопить наших юристов, оформить бумаги и отправить Таню домой. Кстати, как назовем ребенка?

– Как тебе Виктор?

– Гм, Виктор… Победитель. Совсем неплохо, – сказал Алексей. – Ну, вот и все, больше сбоев не будет. Троицы зафиксированы и теперь будут контролироваться программой.

Оторвавшись от компьютера, он похлопал по коленке.

– Иди сюда. Это наша с тобой победа.

– Троицы? Ты назвал кластеры наноботов троицами? – Лариса обняла мужа за шею, сев к нему на колени. – Фу, Лешка, какой же ты…

– Гениальный?

– Самоуверенный!

– А по-моему, звучит забавно и отражает суть. «Отец» несет в себе программное обеспечение и отвечает за специализацию клетки. «Сын» позволяет ДНК оставаться в его нативном состоянии, не достигая лимита Хейфлика, и ускоряет скорость репарации. «Дух святой» синхронизирует работу клетки с другими, отвечая за стайное поведение. Три нанобота, составляющие единое целое – клетку. По-моему, лучше термин и не подберешь. У тебя есть возражения?

– Подумать только, я замужем за Всемогущим! – усмехнулась она и отстранилась, так и не дав себя поцеловать. – Если бы я еще могла понять хоть половину из того, что ты сказал…