Эдди Шах - Второй мир

— По-моему, нам лучше вернуться в Белый дом, — напомнил Клэнси.

— Энни, а ты что думаешь? — Диксон повернулся к жене.

— Нам угрожает опасность? — спросила Энни.

— Да или нет? — Президент смотрел на Клэнси в упор.

— Непосредственная — нет, сэр.

— По-моему, будет неправильно, если мы исчезнем на глазах у всех, — продолжала первая леди.

Диксон кивнул:

— Ты права. Особенно после моего выступления.

— Тогда давайте перейдем в такое место, где нам проще будет вас охранять, — не сдавался Клэнси. — В отдельное, закрытое помещение. Там, если мы поймем, что опасность близка, мы сумеем немедленно катапультировать вас.

— Хорошо. — Диксон повернулся к хозяину: — А вы что скажете, Дом?

— Есть у меня такое место, мистер президент. — Мэрфи улыбнулся.

— Вот и хорошо. — Диксон снова повернулся к Клэнси. — Только не будем торопиться. Пойдем потихоньку, как будто мы просто гуляем. Главное, держитесь рядом с нами.

— Прошу вас, следуйте за мной, — пригласил Мэрфи.

Группа шла по палубе; президент и первая леди снова махали руками и улыбались людям, которые выкрикивали приветствия. Мэрфи возглавлял шествие.

— Где он сейчас? — тихо спросил Мэрфи у Бонэма по аудиосвязи.

— Еще на средней палубе.

— Выше он может подняться?

— Ему придется предъявить либо спецпропуск… либо приглашение.

— И речи быть не может.

— С ним Джим Нельсон.

— Ч-черт!

— Значит, он все-таки пробьется наверх. Единственный способ не пустить его — заблокировать пропуска всех остальных гостей. Но об этом не может быть и речи. Начнется хаос; придется срочно делать новые пропуска. Билокси уже на пути сюда.

— Хорошо. Я отведу президента в безопасное место. Возвращаться в Белый дом он пока отказывается.

— Попробуйте его уговорить.

— У меня нет выбора. Я веду его в…

— Не говорите куда… да, не г-говорите мне. Нельсон может подслушать.

— Билокси вполне по силам нейтрализовать Смита.

— Как и планировалось. Как бы там ни было, Смит не должен был выжить.

Средняя палуба

«Титаник»

Тематический парк

6М432К9212, «Изумрудный город»

Реальное время: 16 часов 6 минут после контрольной точки

— Куда теперь? — спросил я, когда мы подошли к парадной лестнице.

— Возьмите, вам это понадобится. — Джим протянул мне карточку-приглашение с золочеными краями. — Не хватало еще, чтобы вас выкинули отсюда в самый последний момент!

— Приглашение действительно для всех? — Я оглянулся на Тибора и Энди.

— Конечно!

Я поднял карточку, и после того, как охранник бегло ее осмотрел, нас всех пропустили.

— Желаем приятно провести время, мистер Паваротти, — сказал охранник, чья голова находилась на одном уровне с херувимом на причудливых резных деревянных часах.

— Спасибо, непременно. — Я поднялся на шестьдесят четыре ступеньки и очутился на верхней палубе. Дождавшись, пока мои спутники меня догонят, я подошел к перилам.

Джим за нами не пошел. Я остановился.

— Не туда?

Он не ответил, лишь продолжал, как всегда, благожелательно улыбаться. Стоящий за ним Тибор негромко хихикнул. Энди нахмурилась; она как будто предчувствовала опасность и боялась того, что ее ждет.

Обернувшись, я увидел Суилкина; он что-то доказывал охраннику. Тот загородил ему путь, не пропуская. Суилкин настаивал, наконец, достал из кармана какую-то карточку — наверное, свое служебное удостоверение. Охранник колебался; он подозвал к себе своего коллегу.

— За агента Суилкина не волнуйтесь; он сам о себе позаботится, — торопил меня Джим.

— Конечно… — Я покосился на него и направился к корме, где заметил вывеску: «Курительный салон первого класса».

На сей раз Джим последовал за мной.

Почти все гости, фланировавшие по верхней палубе, были в костюмах или фраках; дамы нарядились в роскошные вечерние платья. Наша группка выделялась из остальных, потому что на нас была повседневная, уличная одежда. С другой стороны, во Втором мире никого и ничем нельзя было удивить. Мы зашагали на корму, к курительному салону. Он оказался пуст; все гости первого класса вышли наружу, на открытую палубу, и ждали торжественного открытия. В отдалении слышались шум, музыка, крики. Толпа радовалась. Я даже услышал отдаленные звуки вест-индского оркестра калипсо.

Стены просторного салона были обшиты панелями красного дерева, инкрустированными перламутром. В баре имелось все, что душе угодно. Прекрасное место для тех, кому захотелось немного выпить после обеда или утопить свою печаль после крупного проигрыша. На стенах я увидел витражи, на которых изображались портовые города в разных частях света и другие корабли компании «Уайт Стар лайн». По всему залу были разбросаны компьютерные терминалы, связанные в одну сеть. Все они были квантовыми, последнего поколения, и предназначались для гостей, которым понадобилось срочно выйти в Реал. Кроме того, здесь имелись выходы на торговые центры, интернет-магазины, другие казино. Имелся и справочный терминал. Настоящий рай для интернет-серфера! По левому борту я увидел маленькую веранду. Подойдя поближе, понял, что она ведет в небольшой замкнутый дворик, своего рода беседку, откуда открывается великолепный вид на палубу. Там-то и стояли некоторые гости первого класса, наблюдая за тем, как корабль швартуется, как затухают фейерверки и как все четче чернеют силуэты нью-йоркских небоскребов на горизонте. Небоскребы как будто удивленно рассматривали заблудший «Титаник», наконец нашедший тихую гавань.

Я вернулся в салон. Джим сидел за столиком, закинув ногу на ногу, и поглядывал на центральный камин, в котором внезапно вспыхнул огонь; поленья распространяли кедровый аромат. Джим поднял голову и посмотрел на картину над камином. Я не увидел на его губах всегдашней улыбки.

Картина кисти Нормана Уилкинсона называлась «На подступах к Новому Свету». Я обернулся к компьютерам, потом снова посмотрел на картину. На ней изображалась плимутская гавань; начало путешествия, которое впервые привело в Новый Свет. Все говорило само за себя… волосы у меня на голове стали дыбом.

Джим, наконец, снова заулыбался. Взбудораженный Тибор беспокойно топтался на месте. Энди тоже глазела на картину; потом она покосилась на меня. Она снова заулыбалась. Но я заметил за улыбкой в ее глазах боль.

Я взял смарт-карту, полученную от Бонэма, и подошел к картине. Попытался вставить ее в холст, но холст сопротивлялся. Джим молча пожал плечами; его программа сейчас не позволяла помогать мне. Правда, он по-прежнему улыбался.

Ко мне подошла Энди и накрыла мою ладонь своей. Что-то кольнуло меня; в то же время ее прикосновение меня согрело. Вдруг она встала на цыпочки и поцеловала меня в губы. Поцелуй вышел довольно бесстрастным, но меня пробила дрожь.