Филип Дик - Кланы Альфа-Луны

Теперь, стоя у окна старой, захудалой комнатенки, куда он еще не успел внести ни одной своей веши, глядя на улицу, Чак вспоминал тогдашний разговор с Мэри, который неожиданно перешел в открытую ссору. Это был особо злой разговор, почти классический. Именно тогда и обозначилась во всей полноте размолвка между ними.

Для Мэри предмет спора был абсолютно ясен: вот прекрасная возможность проявить себя, показать, чего ты стоишь, как профессионал. Остается только тщательно проработать все детали новой работы. Фелд платит хорошо, сама работа в высшей степени престижна. Каждую неделю, по окончании показа телешоу Банни Хентмана, имя Чака, как одного из авторов сценария, будет появляться на экране перед глазами всех телезрителей некоммунистического мира. Мэри — в этом-то и заключалось самое главное — будет испытывать чувство гордости за его работу, которая станет наконец-то творческой. А для Мэри творчество было тем сезамом, что отворял двери, за которыми находился смысл жизни. Работа же в ЦРУ, составление программ для симулакрумов-пропагандистов, невнятными голосами плетущих всякую чушь миллионам неграмотных африканцев, азиатов и латиноамериканцев, никак не была творческим актом. Содержание пропаганды имело тенденцию сводиться всегда к одному и тому же, и вдобавок у ЦРУ была весьма сомнительная репутация в тех либеральных, высокооплачиваемых, утонченных кругах, в которых вращалась Мэри.

— Ты похож на уборщика в парке на искусственном спутнике, довольного тем, что он — государственный служащий, — сказала разъяренная Мэри. — Это дешевая безопасность, просто способ избежать необходимости бороться. Тебе всего тридцать три года, а ты давно оставил любые попытки чего-то достичь в жизни. Выбросил из головы даже желание сделать из себя что-нибудь стоящее.

— Послушай, — тщетно взывал он. — Ты что, мать мне, или всего лишь жена? Я хочу сказать — это что, твоя работа — непрестанно меня подгонять, будто я вьючное животное? Почему мне так необходимо все время куда-то подниматься и подниматься? Ты, наверное, не успокоишься даже тоща, когда я стану президентом ТЕРПЛАНа. — Кроме престижности и денег, как показалось Чаку, здесь было явно замешано что-то еще. Очевидно, Мэри хотела, чтобы он стал совсем другим. Она, которая знала его лучше, чем кто-либо иной на всем белом свете, определенно стыдилась его. Если он возьмется за то, чтобы писать для Банни Хентмана, то станет совсем другим человеком. Таким был, во всяком случае, ход ее умозаключений.

Он не мог упрекнуть свою жену в отсутствии логики. Но, тем не менее упорствовал, не бросал своей работы, ничуть не менялся. Он был слишком инертным. К добру или к худу. Внутренняя сущность человека — штука стабильная и изменить ее нелегко.

На улице, резко опустился на бордюр и припарковался белый «Шевроле-люкс», роскошная последняя шестидверная модель. Он праздно наблюдал и вдруг до него дошло, что это его собственная бывшая машина. Значит Мэри уже отыскала его.

Его жена, доктор Мэри Риттерсдорф, вознамерилась нанести ему визит.

Чак ощутил испуг и растущую горечь очередной неудачи. Он оказался не в состоянии подыскать такую квартиру, в которой Мэри не нашла бы его. Еще несколько дней, и Нат Уайльдер поставит его под официальную охрану закона, но пока в данный момент, он был абсолютно беспомощен и вынужден принять ее.

Несложно догадаться, каким образом Мэри его выследила. Современные обнаруживающие устройства общедоступны и недороги. Мэри, скорее всего, обратилась в одно из расплодившихся повсюду сыскных агентств, обслуживаемых роботами, получила в свое распоряжение так называемую «ищейку», запрограммировала в нее спектр электрических импульсов его мозга, после чего выпустила ее на все четыре стороны «Ищейка» проследовала за ним всюду, где он бывал после того, как оставил Мэри, В наши дни обнаружение кого-нибудь стало точной наукой.

Так что, если женщина решила тебя отыскать, отметил он про себя, она всегда своего добьется. Наверное, есть и закон, который регулирует этот процесс. Он, пожалуй, мог бы назвать его законом Риттерсдорфа. Пропорционально чьему-либо желанию убежать, спрятаться, сыскное устройство…

В пустотелую дверь квартиры легонько постучали.

Пока он неохотно, на негнущихся ногах шел к двери, такая мысль пришла в голову: сейчас она произнесет речь, в которую постарается вложить любые известные ей разумные доводы. Я же, конечно, ничего не смогу ей возразить, опираясь только на свое интуитивное ощущение, что мы просто не можем жить так дальше, ее презрительное отношение ко мне указывает на разделяющую нас пропасть, столь глубокую, что исключает любую близость между нами в будущем.

Он открыл дверь. Да, действительно, это она, темноволосая, с осиной талией, в своем лучшем пальто из натуральной шерсти; спокойная и уверенная в себе, высокообразованная женщина, на голову превосходящая его во всех отношениях.

— Послушай, Чак, — произнесла она, — я договорилась с транспортным агентством, чтобы все твои вещи были собраны и отправлены на хранение. Я же приехала сюда за чеком — я хочу взять у тебя всю имеющуюся наличность. Мне нужны деньги для уплаты по счетам.

Значит он ошибся, и никаких медоточивых урезонивающих речей не последует. Совсем наоборот — жена хочет произвести с ним окончательный расчет. Он был совершенно ошарашен этим, так и остался стоять перед нею, глупо разинув рот.

— И еще я переговорила с Бобом Элфсоном, моим адвокатом, — сказала Мэри. — Я велела ему подготовить акт об отказе от прав на владение домом.

— Что? — встрепенулся Чак. — Почему?

— Чтобы ты смог переписать свою долю стоимости дома не мое имя.

— ПОЧЕМУ?

— Чтобы я могла выставить его для продажи. Я решила, что мне не нужен такой большой дом, а деньги пригодятся. Я пристраиваю Дебби в тот самый интернат на Восточном Побережье, о котором мы с тобой говорили. — Дебора была старшей, но ей было всего только шесть лет, она была еще слишком мала, чтобы ее вырывать из домашней обстановки. Только этого еще недоставало.

— Позволь мне поговорить сначала с Натом Уайльдером, — упавшим голосом вымолвил он.

— Я хочу чек немедленно. — Мэри даже не пошевельнулась, чтобы зайти в квартиру, и стояла в дверях. Он же вдруг ощутил ужасный приступ отчаянной паники, обусловленной полнейшей безнадежностью положения и страданиями, начал сознавать свое поражение. Для него теперь все уже безвозвратно потеряно, она может заставить его сделать что угодно.

Пока он шел за чековой книжкой, Мэри сделала несколько шагов в квартиру. Отвращение, которое она при этом испытывала, нельзя описать никакими словами. Она молчала. И от этого он еще сильнее съежился, не в силах перенести унижение. Чтобы хоть как-то отвлечься, он принялся трясущимися пальцами черкать необходимые подписи в чековой книжке.